23.20
Эд спросил Билла, когда они вышли из штурманской прокуренной комнаты:
- Ты куда? К туземной женщине?
- Не знаю, командир, - ответил Билл, смутившись, - сначала я хочу посмотреть на белых женщин.
- Где ты их тут увидишь?
- Сегодня должны прилететь какие-то благотворительные журналистки из дома. Они путешествуют по Азии и должны завернуть сюда из Бангкока.
- Все наши журналистки забыли, когда у них кончилась зрелость...
- Что? - переспросил радист. - Что они забыли?
Эд снова засмеялся и сказал:
- Иди к черту, старик, ты невозможен.
- А куда вы?
- Я спать. Через пять часов мы с тобой выедем, так что не увлекайся бабушками.
- А я могу не спать двое суток.
- Да?
- Я так думаю.
- Ясно, мыслитель. Ну, пока.
Эд бросил свой джип где-то под деревом, в спешке, и сейчас, чертыхаясь, хлопал себя по карманам: фонарик, конечно, он оставил в кабине.
"Глупость какая, - думал он, - зачем мне в кабине фонарик? Если угрохают - фонарик уже не потребуется. А сесть на вынужденную в скалах немыслимо. Сказано, чтоб держать в кабине - и держу. Болван. Мы все любим жить по предписанию; удел мышей - жить по предписанию. Никакой ответственности - за тебя все расписано".
Ночь была безлунной, темной. Эд наткнулся на камень, выругался, заскакал на одной ноге. Он вспомнил, как над ним подшутили ребята в школе. Он очень любил представлять себя знаменитым футболистом. Он выучился ловко бить мыском камушки и жестяные банки из-под пива. Однажды ребята завернули в белую бумагу тяжелый камень и положили его на дороге. Эд, конечно, ударил по этой бумажке мыском и упал, потеряв сознание от боли.
"Интересно, как фамилия того, кто это придумал? - подумал Эд. - Ему бы надо взять фамилию Гитлер".
Кто-то метрах в десяти от него включил фонарь. Острый луч света ослепил Стюарта.
- Эй, - сказал он, - осторожней. Посвети пониже - где-то здесь моя машина... И не свети в глаза - я так слепну.
Ему никто не ответил, но рука, державшая фонарик, послушно опустилась вниз, и Эду показалось, что человеку было тяжело опускать руку, - так упруг и весом был луч света. Листва в этом мертвом белом свете была черной, неживой, похожей на чугунную. Днем она была нежно-зеленой, хрупкой.
Эд увидел свой джип и сказал:
- Погоди выключать. Я сяду за руль, и тогда выключишь.
Фонарик послушно освещал его машину. Эд вспрыгнул на сиденье. Прыгающий луч света приближался к нему.
- Кто ты? - спросил Эд. - Освети себя.
Яркое пятно света все приближалось.
