Попытку вовлечь его в написание сценария первого процесса против Зиновьева и Каменева в 1935 году отверг с гневом: "Я против своих не воюю, врагов достаточно".
Будучи арестован с группой первых дзержинцев, вскрыл вены и написал на простыне, вывесив ее - умирающий уже - в окно камеры (тогда они еще были без "намордников"): "Каждый большевик, верный идеям ленинской революции, обязан в случае первой же возможности - уничтожить Иосифа Сталина, предателя, изменившего делу коммунизма, сатрапа, мечтающего о государстве единоличной тиранической диктатуры!"
18
Отношения Сталина с Глебом Максимилиановичем Кржижановским, первым председателем Госплана республики, задуманного Лениным как высший совет выдающихся ученых и практиков науки - "не более ста человек первоклассных экспертов", - были натянутыми с начала двадцать первого года.
Сталин знал, что Кржижановский был одним из ближайших друзей Ильича, отношения их сложились еще с конца века, в шушенской ссылке; вместе выстрадали эмиграцию, вместе работали над планом ГОЭЛРО, любили одних и тех же композиторов (прежде всего Бетховена), никогда не расходились в вопросах теории и практики большевизма. В двадцать первом - с подачи Орджоникидзе, Дзержинского и Троцкого - Ленин порекомендовал Кржижановскому согласиться на то, чтобы его заместителем стал Пятаков: "У него административная хватка, такой вам - интеллигенту с добрым сердцем - поможет по-настоящему, очень талантлив, хоть и крут, подражает Льву Давыдовичу, военная школа..."
Генеральный секретарь разрешал себе подшучивать над Глебом Максимилиановичем иначе - в присутствии тогдашних друзей Каменева и Зиновьева: "Кржижановского надо назначать на самые ответственные участки работы, дать ему собрать аппарат из себе подобных, затем набраться терпения, пока не напортачит, а после выгнать всех его протеже взашей, а Кржижановского перевести на новую работу: пусть снова порезвится в подборе так называемых "кадров" - отменная форма бескровной чистки аппарата".
Зиновьев над предложением Сталина хохотал: "Разумно, а главное - без склок и истерик".
Каменев, однако, качал головой: "Не слишком ли по-византийски? Лиха беда начало, не обернулось бы потом против всех, кто мыслит не по шаблону и подвержен фантазиям. Революции нужны фантазеры в такой же мере, как и прагматики".
Кржижановский знал об этом; Ленину, понятно, ничего не говорил, друга щадил, работал из последних сил, день и ночь; благодаря помощи первого "красного академика" Бухарина привлек к работе Госплана цвет науки: Вавилова, Иоффе, Крылова, Рамзина.
