Портреты таких «гегельянцев» дают:
А. Григорьев:
Вот гегелист…
славянофилов лютый враг,
с готовой речью на устах,
как Nichts и Alles бесконечной,
в которой четверть лишь ему
ясна немного самому.
И. И. Панаев:
Ты вакхической неги полна,
Ты статна, ты роскошно прекрасна…
…
Ты меня не поймешь. Целый мир
предо мной для тебя непонятный:
Гете, Гегель и Гомер, и Шекспир,
мрачный Дант и Байрон необъятный.
Молода она еще была
и свою натуру молодую
радостно развитью предала.
Я читал ей Гегеля…
Правда, легче два десятка кегель
разом сбить ей было, чем понять,
как велик и плодотворен Гегель;
но умел я вразумлять и ждать!
Свеча едва мерцает в кабинете
я в Гегеля всей думой погружен…
…
и я достал бургонского бутылку
и с нею сел смиренно у окна
Б. Алмазов:
Хотел он озарить
отчизну светом новым
и жизнь в ней пробудить
своим могучим словом:
он просветить желал
московских дам и франтов —
в мазурке им кричал
про Гегелей и Кантов.
Все непритворно в нем: теорий темных бред;
абстрактность — Гегеля неизгладимый след:
А. Фет вспоминает о совместной с А. Григорьевым студенческой жизни:
Нельзя сказать, чтоб тяжкие грехи
нас удручали. Он долбил тетрадки,
да Гегеля читал, а я стихи кропал:..
…
И был ли я рассеян от природы
или застенчив, — не могу сказать,
но к женщинам не льнул я в эти годы;
его ж и Гегель сам не мог унять…[26].
Чижевский приводит данное писателем Н. Ф. Павловым ироническое описание гегельянцев — студентов, которые шли по московским улицам «уединенно, озираясь дико и глубокомысленно на эту жалкую толпу, где никто не знал того, о чем они наслышались, где никто не читал Гегеля и где люди жили, дышали, гуляли по законам бог знает какой философии». В письме к Шевыреву Павлов писал: «У нас здесь развелось несколько юношей, из которых ни один не прочел 10 строк Гегеля, но которые веруют в него, как первые христиане в Божественного Учителя. Ну, уж я им наговорил! Помилуйте, господа, вы отвергаете веру: «надо дойти до веры путем разума»; да почему вы–то не идете этим путем? Ведь когда вы, не читав Гегеля, утверждаете, что в нем истина, что вы делаете, как не веруете?»[27]
Чижевский не приводит стихотворений А. Кольцова, известного своей связью со Станкевичем, написанных без всякой уже иронии, которые также стараются поэтически высказаться в духе абсолютного идеализма:
ЦАРСТВО МЫСЛИ
Горит огнем и вечной мыслью солнце;
Осенены все той же тайной думой,
Блистают звезды в беспредельном небе:
…
Во тьме ночи возникает мысль созданья;
…
Повсюду мысль одна — одна идея,
