Влюбленный призрак | страница 34

– Ты хоть иногда скучаешь по нему?

– Ты не возражаешь отложить разговор такого рода до следующего раза? – запротестовал Раймон. – Дождись, когда меня не будет рядом, тогда и…

– Ну так проваливай! – прошептал Тома́.

– Прости, что ты сказал? – насторожилась мать. – Какой ты сегодня странный! Между прочим, ты ищешь совершенно не там, твой папаша покоится по другую сторону от камина, в последней секции, за «Мадам Бовари». Должна же я была хоть как-то отомстить! Можешь встать вот на это кресло, мне лень тащить с кухни стремянку.

Раймон застегнул пуговицу на пиджаке и, явно уязвленный, исчез.

Тома́ пододвинул к книжному шкафу то самое кресло, в котором ему явился призрак отца, и наконец нащупал искомое: за «Воспитанием чувств», таким же пыльным, как «Мадам Бовари», стояла урна.

– Нашел? Рядом с урной стоит небольшая шкатулка, можешь взять себе и ее. Если ты вознамерился выяснить, не достоин ли твой родитель причисления к лику святых, или хочешь совершить небольшое паломничество, то содержимое этой шкатулки поведает тебе о нем гораздо больше, чем урна.

– Я могу ее забрать? – недоверчиво спросил Тома́.

– Ты собирался унести ее тайком, спрятав в свою авоську? Господи, сколько тебе лет?

У Тома́ возникло неприятное ощущение, будто он снова восьмилетний ребенок и его поймали за воровством сладостей.

– Давай вернемся в гостиную, в этой комнате у меня сразу портится настроение, я никогда здесь не задерживаюсь.

Догадываясь, что сын не намерен засиживаться у нее, Жанна повела его на кухню. Поставив урну на стол, она завернула ее в газету и, улыбаясь до ушей, засунула поглубже в сумку.

– Теперь она полностью в твоем распоряжении. Он просил оставить его прах дома, но не уточнял, у кого из нас двоих. Пришла твоя очередь, я только рада от него избавиться. В конце концов, тебе будет полезно возобновить отношения с отцом. В последние годы его жизни вы мало общались… Опять я сказала что-то не то? Почему такой взгляд?

– Не пойму, кто из вас больше чокнутый – ты или папа.

– Видел бы ты себя с этой авоськой! Нет, серьезно, а чем, по-твоему, мы привлекли друг друга? Не будь твой отец малость чокнутым, тебя бы не было на свете, мой милый. Иди препирайся с ним, мне пора одеваться.

Тома́ отправился домой. За всю дорогу Раймон не произнес ни слова. В квартире Тома́ он подошел к окну и молча уставился на парижские крыши.

– Ты долго будешь обижаться? – спросил его Тома́.

– Завернутый в газетку, в старой дырявой сумке! Как вы посмели? Я вам что, рыба с распродажи?