— Наумыч! Обижаешь! — И потом тихо и ласково: — По подвижным мишеням, трассирующими… огонь!
В четыре часа утра по приказу нашего полковника нас с Машей привезли в просторный одноэтажный дом. Выяснилось, что здесь всегда останавливался Геринг, приезжавший инспектировать войска.
Спальная кровать была сделана с учетом габаритов рейхсмаршала. Кастелянша постелила новенькое с вензелями накрахмаленное белье.
Сопровождавшие нас офицеры как по команде выхватили из карманов своих галифе нераспечатанные бутылки: “Сашок! Посошок!”.
Хорошо, что уснувшая Пахоменко не видела этого безумства.
Расставаясь, я потребовал, чтобы утром нас с женой непременно прокатили на танке Т-78.
Забравшись под воздушную перину, попытался найти Машу. Эта задача оказалась для меня непосильной. Спальный полигон напоминал по размерам танковый.
Ровно в восемь утра распахнулась дверь. Замполит, густо наодеколоненный и выбритый до синевы, громоподобно, как на плацу, прокричал:
— Танк подан!
В Вернсдорфе был наш прощальный концерт. Публика в зале была элитная — высший комсостав и даже сам Главком. Утром, в знак особого расположения, нам разрешили посетить генеральский секретный магазин.
Мы хотели подлататься и купить что-нибудь этакое. Хорошую обувь или оригинальное концертное платье для Маши. А дома с нетерпением ждала дочь!
Однако нам страшно не повезло. Накануне, после своего сольного концерта, в этом магазине побывала Людмила Зыкина. Извиняющиеся продавцы показали нам пустые полки…
Год 1975. Берлин. В Метрополь-театре праздник: премьера мюзикла ленинградского композитора А. Колкера “Свадьба Кречинского”.
Для настоящего театрала предвкушение премьеры, сплетни, просачивающиеся с генеральной репетиции или с прогона “для пап и мам” — это особый период жизни.
А если провал? Если гром оваций звучит только в твоей голове, а в зале три хлопка и снисходительные улыбки? Если артисты уходят со сцены “под топот собственных копыт”?
Нестрашно. Всегда можно найти оправдание. “Первый блин комом” или “спектакль, безусловно, дозреет”. Так рассуждает автор. А критика?
Театральные критики еще хуже музыковедов. Это у нас. А “у них”?
Если, скажем, американский критик, пользующийся доверием публики, пишет в рецензии, что спектакль не получился, зритель в театр не идет.
У нас — совсем другое дело.
Если критика, как взалкавшая волчья стая, набрасывается на добычу и, давясь от злобы, забрызгивает злорадной пеной газеты и журналы — беги в театр! Не ошибешься! Тебя ожидает яркий театральный праздник!
