Лифт вниз не поднимает | страница 26
В этом зале композиторы исполняют свои опусы. Здесь же они пьянствуют. Сюда же их привозят, но уже в гробах, для прощания со своими коллегами.
Однажды, еще не будучи членом союза, я был приглашен на празднование Старого Нового года в этот зал.
Столики были накрыты. За “правительственным” восседал Андрей Петров с женой и приглашенный на праздник Мстислав Ростропович.
В конце зала, поближе к выходной двери, приткнулись я и Рыжов.
Дома мы с Кимом приготовили выступление и записали его на магнитную ленту. Поскольку в стране была оттепель (якобы!), мы решили позволить себе… В нашей сценке было всего два персонажа — Ленин и Сталин. Картавый Рыжов играл Ленина, а я Сталина.
— Скажите, Иосиф Виссарионович, а кто такой этот ваш Колкер?
— Он написал, Владимир Ильич, песню “Дождик”.
— А что дал этот “Дождик” рабочим и крестьянам?
— Да ничего не дал, Владимир Ильич. Кроме того, этот самый Колкер — еврей!
— Так может быть, Иосиф Виссарионович, мы возьмем этого самого Колкера и…
— Я угадал вашу мысль, Владимир Ильич. Мы возьмем его и расстреляем!
— Верно, батенька! Совершенно верно!
Мы были уверены, что на праздновании Старого Нового года такая невинная юмореска вызовет безудержный хохот и гром оваций. Прозвучали последние слова нашего дуэта, записанного на магнитофон, и…
Тишина. Зловещая тягучая тишина. Лишь один человек мелкими торопливыми шажками стремительно кинулся к телефону.
А я всегда считал его музыковедом…
Беспомощно оглядываюсь и, заикаясь, спрашиваю у Петрова:
— Что мне делать? Андрей Павлович!
— Возьми свое творение, спустись в туалет и мгновенно уничтожь! Иначе Союза композиторов тебе не видать, как своих ушей! — отвечает, заикаясь, Андрей Павлович.
Я схватил пленку и ринулся вниз к туалетам. Пленка рвалась с трудом. Заграничная! Сливной бачок набирал очередную порцию воды очень медленно. Наконец, все следы преступления были уничтожены.
При выходе из туалета меня облапил Ростропович:
— Умоляю! Дай переписать! Это гениально!
— Что переписать? — удивленно смотрел я на него.
В 1968-м я стал одним из первых лауреатов премии Ленинградского комсомола. Газета “Смена” поздравила меня такими строчками:
“За музыку звонкую, яркую, смелую Тебе мы завидуем завистью белою!”.
На следующий год Андрей Петров, как бы невзначай, напомнил мне, что я горячо желаю быть в первых рядах строителей коммунистического общества. И вот я в КПСС.
Зачем вы, мальчики, красивых любите?
Маша Пахоменко?
Мария Пахоменко?
