Лифт вниз не поднимает | страница 24

Учитывая, что после спектакля Василий Павлович в гостинице “Лондонская” давал банкет на двести персон, одесситы умоляли его поспать и до премьеры не пить. Но уже через минуту горничная бежала за очередной бутылкой.

Вечером нас привезли в театр и затолкали в комнатку администратора площадью, примерно, четыре квадратных метра. ВПСС был пьян в хлам.

Вдруг открывается дверь и появляется величественная одесситка. На голове “хала”, на плечах дорогое каракулевое манто, на лице полный макияж. Администратор подобострастно кидается к ней, чтобы принять шубку. И тут Василий Павлович, с неимоверным усилием оторвав голову от администраторского столика, спрашивает: “Что за курва?”.

Дама, вспыхнув, вылетает пулей в фойе. Обалдевший администратор, стуча от страха зубами, шепчет: “Это третий секретарь обкома КПСС. По идеологии”.

Премьера прошла на ура. Вся Одесса кричала: “Желаем автора!”.

Слегка проспавшись за три часа, пока артисты из кожи лезли у родного причала, чтобы угодить автору, на сцену вышел САМ:

— Дорогие мои евреи! Я вам еще не то напишу! — крикнул Вася в зал.

— Ура! Чтоб ты так жил! — неслось из зала.

— Давайте все вместе споем мои “Подмосковные вечера”!

Больше Вася сказать ничего не мог. Его повело в сторону оркестровой ямы. К счастью, артисты в последнее мгновенье не дали ему грохнуться вниз.

В Одессе Василия Павловича любили не меньше, чем в Ленинграде, и конечно же прощали ему маленькие шалости.

На банкете были все, кроме Васи.

Соловьев-Седой умирал в “Свердловке”. Это ленинградская “Кремлевка”.

За несколько дней до смерти в разговоре со мной великий мастер сказал, вернее прохрипел: “Саня, ты лучше других знаешь ящик моего письменного стола, где лежат все мои регалии. Отдаю весь этот драгметалл, только бы один-единственный раз сходить в лес, в грибы…”

В 1965 году меня приняли в Союз композиторов.

Я уверен, что поступить на работу в Объединенный институт ядерных исследований значительно легче, чем тогда стать членом творческого союза.

Сначала тебя обсуждает песенная секция Ленинградского отделения Союза композиторов (ЛОСК), потом Секретариат ЛОСК, потом Правление ЛОСК, потом Секретариат Союза композиторов РСФСР, потом Правление Союза композиторов РСФСР, потом Секретариат Союза композиторов СССР, потом Правление Союза композиторов СССР. Подпись Первого секретаря Союза композиторов СССР Т. Н. Хренникова венчала конец этих мытарств.

А дело-то было плевым.

Некоторые мои песни стали в стране очень популярны. Моя профессиональная оснащенность тоже не вызывала сомнений. Андрей Петров, возглавлявший наш Ленинградский Союз композиторов тогда (и возглавляющий его по сей день), мог просто выписать мне “корочки” и дело с концом. Ну как тут не вспомнить А. Сухово-Кобылина: “Что, просителя попарить надо? Так мы его попарим!”.