Тактика партии состояла в том, чтобы некоторые видные деятели культуры были беспартийными. Это олицетворяло торжество “свободного” волеизъявления. Например, беспартийными были Н. Акимов, Г. Товстоногов, В. Соловьев-Седой.
С другой стороны, партия могла резко поправить свое экономическое положение, приняв в КПСС — ВПСС. Партийные взносы популярного композитора составили бы внушительную сумму.
Правда, возникала опасность потерять выдающегося песенника. Отдать свои трудовые в никуда?! В черную дыру?! Вася этого бы не пережил!
Бывало, какой-нибудь создатель “маловысокохудожественных” произведений шепотом спрашивал меня:
— Как ты думаешь, старик, сколько зашибает Васятка?
— Ты кого имеешь в виду? — прикидывался я дурачком.
— Во дает! Ну, с кем ты накоротке?
— Л! Гы имеешь и виду Василия Наиловича? Как бы 1сбс это образно объясни 1 ь, — творю я, оглядываясь по стропам и понижая тлос. — Только сугубо между нами!
— Обижаешь, старичок!
— Понимаешь… — Беру любознательною коллегу иол локоть и отвожу в угол. — Понимаешь… Короче! Вася па свои гонорары запросто может кушпь Индию!
Еще в студенческие годы в Ленинградской консерватории сдружилась фоица — Вася Соловьев-Седой, Ваня Дзержинский и Николай Ган.
Дене1 было шусто. Однако, когда получили первый авторский юнорар, решили шикануть. Махнун на юг к морю. На всех ‘троих денет не хватало. По жребию в Крым отправились Вася и Вайя.
Всю наличность пропили дня за два. Оставшейся мелочи хватило лишь на телеграмму:
“Ленинград. Консерватория. Гану. Еще.”.
И такой эпизод, о котором я уже рассказывал в фильме “То, что на сердце у меня”. Дело было в послевоенные годы. Вася любил путешествовать по стране. Летом он частенько ездил в Москву на своей “Волге” вместе с закадычным другом и шофером Виктором Евстигнеевым.
Конечно, по сравнению с “Красной стрелой” в автопробеге были и свои изъяны. В поезде, например, можно было начать пить еще до отправления. Поскольку желающих заняться этим невинным развлечением было великое множество, надо было первым проникнуть в буфет и занять место у стойки. Занять место в своем куне можно было и под утро.
В машине Василий Павлович помалкивал. Иногда он напевал что-то себе под нос. Иногда просто улыбался. Это означало, что композитор сочиняет очередную эпиграмму.
Где-то под Вышним Волочком решили искупаться. Жара. Разделись. Влезли в речку. И вдруг…
Бежит народ, что-то кричит, руками машет. Впереди мальчишки, за ними бабы и мужики. Подбегают к купающимся и наперебой орут: “Куда полезли?! В речке боеприпасы!”.
