«Сильвестров»:
— Если бы несколько месяцев назад к тебе явилось какое-то лицо из СССР с предложением или поручением, что бы ты считал своим долгом сделать в первую очередь?
«Фермер»:
— Доложить Миллеру или Шатилову.
Как вам это нравится? Какие у нас основания думать, что «Фермер» не сообщил Миллеру и о «Сильвестрове»?»
Шувалов истолковал этот разговор иначе, чем резидент.
— Просто наш Ковальский набивает себе цену, — сказал Шувалов Кострову, — всякий раз подчеркивает, что только он один смог бы завербовать Скоблина и что именно он должен руководить последующей работой генерала…
Венский резидент предлагал перепроверять полученную от Скоблина информацию через других агентов советской разведки внутри РОВС и наметил еще одну операцию для выяснения искренности генерала. По дороге в Париж Скоблин должен был задержаться в Берлине и захватить у главы германского отдела РОВС генерала фон Лямпе письма для Миллера и Шатилова. Эти письма Скоблин обещал дать на день Ковальскому, чтобы тот снял копий.
Резидент полагал, что по содержанию этих писем можно будет попытаться определить, подлинные они или сфабрикованы для советской разведки. Тогда и стало бы ясно, не ведет ли Скоблин двойную игру.
Но проверка не удалась. Скоблин написал Ковальскому, что фон Лямпе отослал письма в Париж, не дожидаясь генерала. Зато Скоблин сообщил, что включен в состав комиссии по подготовке мобилизационного плана бывшей Добровольческой армии на случай войны и уже попросил в штабе РОВС дать ему план часа на два — «для тщательного изучения».
Через Ковальского резидент посоветовал Скоблину не переписывать весь план от руки, а купить — за счет ОГПУ — фотоаппарат и переснять его.
Тем временем подал голос Петр Ковальский, уверившийся после вербовки Скоблина, что он незаменим. Накануне Нового года Ковальский через голову непосредственного начальника отправил в ИНО ОГПУ раздраженное письмо.
«ИНО ОГПУ СССР
Рапорт
Считаю своим долгом обратить внимание на нижеследующее: 22 декабря с.г. истекло семь месяцев моего ничегонеделания в пределах Австрии. Работа по вербовке «Фермера» потребовала всего-навсего четырнадцати дней. Все остальное время я являлся ненужным балластом венского аппарата, так как в связи с «Фермером» и свиданием с ним был просто третьим лицом (техническим передатчиком получаемых мною сведений и распоряжений).
Все время у товарищей, к коим я обращался с вопросом: «Что же мне делать?», естественно, возникал тот же вопрос: «Что же, действительно, с ним делать?»
