Мощь железа, в котором от начала веков борются за превосходство силы добра и зла, защищает, но она же и придает воинственность, так что Киеву с самого возникновения было предречено становиться истоком победоносных походов.
Владимир еще ребенком при дворе отца слышал историю о Кие и его змее и не забыл ее. Иногда осознанно, иногда бессознательно поглаживал он отметину у себя на плече. Ему казалось, что она похожа на крыло змея.
Змей, который был впряжен в плуг Кия, веками по ночам насиловал молодых женщин, а они потом рожали змеевых детей, с отметиной, которая свидетельствовала об их происхождении и вела их по жизни огненной стезей. Владимир был уверен, что и сам происходит от этого корня. Ни у кого из его братьев на теле не было такого знака, он много раз проверял, когда они вместе играли или купались, еще в детстве.
Святослав, воин, покоривший Хазарию и Болгарское царство, с налета, так что там, где прошло русское войско, за ним не осталось ни плода в саду, ни листа на ветке, центром своих земель считал болгарский город Переяславец. Сюда лились богатства со всех концов, из Греции – золото, шелк, вино и фрукты, от чехов и венгров – серебро и кони, от русских – меха и воск, мед и рабы. Желая превратить его в свою столицу, он жил там подолгу, с удовольствием.
Владимир был доволен, что сел на престол в Киеве, на скрещении водных и сухопутных дорог, на границе северных лесов и южных степей. В городе, над которым бдели самые могущественные боги, Перун, Сварог, а и бог-громовержец викингов Тор, который, правда, постепенно отступал перед славянскими божествами.
Двадцатилетний князь прибыл в столицу верхом через главный въезд в город, Золотые ворота, на белом коне, чья грива, украшенная цветными кисточками и мелким жемчугом, развевалась и от порывов ветра, и от быстрых движений скакуна. Несмотря на ветер и резвость коня, на плече князя спокойно лежало и не падало белое перо, словно невидимая рука положила его туда и держала, как раз на том месте, где с рождения была у него отметина. Никто из его свиты не обратил на это внимания, а если бы кто и заметил, то не придал бы этому никакого значения, столько голубятен было на крышах домов по всему городу…
– Слава князю Владимиру!
– Слава, слава князю Владимиру! – откликались эхом улицы и проулки…
А в Новгороде остался править Добрыня. Говорили, что неподалеку от вытесанного из валуна памятного камня, поставленного на горе по распоряжению Владимира в знак скорби по отцу, в тени одного из стоящих рядом дубов воевода закопал сокровища. И что, боясь воров, он спрятал заветный сундучок из румяного дерева айвы, окованный серебром, даже от собственных детей. А один раз в год, в ту ночь, когда папоротник выбрасывает цветок, который еще до утренней зари цветет и отцветает, те сокровища светятся под землей призрачным светом. Не одну, а многие ночи новгородцы перекапывали гору, гадая, тень луны или тень солнца была подсказкой для владельца сокровищ. Их упорство не ослабевало, несмотря на то что Добрыня насмешливо отрицал слухи о кладе.
