— Ну, нам приходилось и хуже, — отозвалась я. — По крайней мере, нас трое; и я считаю, Кемит, что ты не боишься опасности. Есть у тебя какие-нибудь предложения, мой друг?
Отвечая на мой жест, Кемит подошёл и устроился рядом со мной. Рамзес немедленно сделал то же самое. Он испытывал неподдельное восхищение перед этим молчаливым, красивым мужчиной; при взгляде на них казалось, что видишь аиста с птенцом, и улыбка тронула мои губы.
Эмерсон не улыбался. Обмахиваясь шляпой, он заметил с сарказмом:
— Если у Кемита есть предложение, которое может вытащить нас из этой ямы, я сниму шляпу перед ним. Мы…
— Ты не можешь снять шляпу, Эмерсон, пока не наденешь её, — перебила я.
Эмерсон с такой силой нахлобучил злополучный предмет на копну непокорных чёрных волос, что даже ресницы вздрогнули.
— Как я уже говорил, мы находимся более чем в шести днях верблюжьей рыси от Нила; пешком идти значительно дольше. Если мы верно следовали так называемой карте, то впереди находятся источник или оазис. До них можно добраться по меньшей мере в течение двух дней на верблюдах, из которых у нас нет ни одного. У нас есть вода, которой при строгой экономии может хватить на два дня.
Это было точное и угнетающее резюме. Эмерсон не сказал, благо мы все это знали, что нынешнее отчаянное состояние было связано с бегством наших слуг. В полном составе они скрылись накануне ночью, забрав с собой все бурдюки с водой, за исключением частично наполненных фляг, которые находились в нашей палатке и походном ящике, и тех, что я всегда ношу прикреплёнными к поясу. Они могли бы поступить и хуже: например, убить нас. Впрочем, я не намерена объяснять их мягкость сердечной добротой. О силе и свирепости Эмерсона ходят легенды; многие из простых туземцев верят, что он обладает сверхъестественными способностями. (Да и у меня есть определённая репутация — Ситт Хаким[5], раздатчица таинственных лекарств.) Так что вместо того, чтобы бросить нам вызов, они просто смылись глухой ночью. Кемит утверждал, что был выведен из строя, когда попытался помешать им, и в доказательство этого демонстрировал огромную шишку на голове. Не могу объяснить, почему он не присоединился к мятежникам: возможно, преданность — хотя он был обязан нам не больше, нежели другие, ранее трудившиеся на нас, — а возможно, ему просто не предложили присоединиться к ним.
Многое, что относилось к Кемиту, нуждалось в объяснении. В тот миг он напоминал нахохлившуюся птицу в гнезде, колени его находились приблизительно на уровне ушей, но он вовсе не производил комического впечатления. Действительно, в его точёных чертах ощущалось достоинство, которое напомнило мне о некоторых скульптурах IV династии, а особенно о великолепном портрете фараона Хефрена
