Теперь у Марселу были развязаны руки, и впервые за много дней он снова словно бы на крыльях полетел к Ане, купив букет цветов, бутылку вина и кое-каких лакомств для ужина.
— Как я по тебе соскучился, Ана! Если бы ты знала, как соскучился, — говорил он, идя ей навстречу и раскрывая объятия.
И Ана, гордая, самостоятельная, резкая и решительная, вдруг обмякла и со слезами на глазах, с дрожью под ложечкой приникла к мужу, любовнику, возлюбленному, единственному мужчине, которого любила в своей жизни.
Больше они не говорили — говорили руки, губы, тела, такие знакомые друг другу, такие родные, они откликались счастьем на радость узнавания, приникали, проникали, сливались, изливали, напаивая друг друга блаженством и счастьем.
Откинувшись на подушки. Ана отдыхала, она всегда знала, что ее мужчина — самый лучший из всех в мире мужчин...
Глядя на Ану, не сомневался в этом и Марселу.
Дети были потрясены, когда увидели Марселу в пижаме, выходящего из спальни матери. Неужели отец вернулся к ним? Похоже, что вернулся. Но надолго ли?
Мир и покой воцарились в семье. Непрочный мир трудной любви между людьми с любящими телами, но уже не родственными душами.
Спустя неделю Марселу принес Ане подписать контракт, по которому вся пиццерия «Ла Мамма» отходила к ней, но зато она отдавала свои доли в двух других пиццериях Филомене.
Ана заколебалась, прежде чем взять ручку и поставить свою подпись. Контракт походил на капитуляцию, а она чувствовала себя в силах продолжать войну.
— Но ты же воюешь не ради войны, Ана! — воззвал к голосу разума Марселу. — Ты получишь в свое полное владение пиццерию, которую сама создала, свое детище. Ты же так ее любишь!
И Ана со счастливой улыбкой подписала контракт. После черных дней всегда наступают светлые. Их любовь оказалась сильнее случайных соблазнов, которыми так искушает жизнь.
—Теперь я снова чувствую себя полновластной хозяйкой своей жизни, — говорила счастливая Ана Китерии. — Я дорого заплатила за свой теперешний покой, но мои дети со мной, Марселу к нам вернулся, и вдобавок я стала полновластной владелицей лучшего заведения в нашем квартале.
— Очень рада за тебя, Ана, — отвечала Китерия. — Жизнь, она полосатая, это всем известно. А у меня, знаешь, в доме начались какие-то чудеса. Представляешь, я, уходя на работу, уложила, как всегда, маму в постель. Ты же знаешь, она у меня кроткая как голубица, сидит по целым дням в кресле на колесиках, молчит, похоже, и не понимает ничего. Ну так вот, уложила я ее в постель, а потом Розанжела мне говорит, что нашла ее в кресле.
