На большой дороге попадались пленные русские, которых никто не стерёг, и они могли идти куда угодно. Они направлялись в ближайшие деревни, добывали лошадей и появлялись в виде партизан. Зная, что сопротивление невозможно, все были объяты ужасом. Завидя издали крестьянина на лошади, все, принимая его за казака, обращались в бегство.
Ночью можно было наблюдать ужасающее зрелище: кругом — вблизи и вдали — горели целые селения. Зарево пожаров простиралось по всему горизонту, освещая окрестности как днем красным отблеском огня.
Изнурение толпы дошло до того, что несчастные не могли даже подбирать дерево для топлива. Они садились на своих умерших товарищей, вокруг тлеющих огней, и умирали в свою очередь, когда погасал огонь. Нередко они, теряя сознание, ложились прямо в огонь и умирали в страшных мучениях.
Многие доходили до сумасшествия и пожирали мясо павших лошадей; иные теряли голос, и многие, ослепнув, кружились в толпе, пока, вытесненные оттуда, не падали и не погибали в страшных мучениях.
Так называемый священный эскадрон, составленный в Орше для охраны императора, рассеялся. Вообще трусость заменила храбрость.
Немногие гвардейцы, сохранившие вооружение, побросали его, чтобы не попасться в руки неприятеля с оружием в руках. Все распалось, нужда превратила всех в разбойников и поджигателей; сильный грабит слабого, отнимая то, что ему принадлежало по праву, не чувствуя при этом угрызений совести.
В Сморгони мы застали часть дивизии Коазона из Данцига и несколько дополнительных отрядов из Германии, высланных к нам навстречу из Вильны. Они были в полном порядке и представляли нам, людям, заросшим грязью и копотью, небывалое зрелище. Нам было приятно видеть чисто одетых солдат и слышать бой барабана.
С этого места Наполеон спешил нас опередить, передав командование принцу Мюрату. Теперь все считали себя покинутыми, тем более, что был получен приказ «спасаться как кто может».
На другой день, 6 декабря, дополнительные отряды удалились; я и мой друг надеялись к ним присоединиться, но это оказалось невозможно; они подвигались слишком быстро, и мы не могли за ними следовать. К вечеру мы добрались с величайшим трудом до городишка Осмеяна, где опять застали дополнительные отряды.
7 декабря мы снова пустились в путь, но и на этот раз отряд потеряли из виду. В сумерки мы заметили в стороне от большой дороги несколько домов, наполненных бегущими. Мы тоже забрались в это помещение, развели небольшой огонь, сварили себе еду (из муки с водой и солью) и проспали несколько часов довольно спокойно. Я особенно ценил этот отдых, так как не спал под крышей, начиная от Москвы.
