— Не волнуйся, я умру на своих ногах.
И оказался прав.
Более того, ни разу в жизни Гайдай не воспользовался своими инвалидными льготами. Во-первых, ему претило обнаруживать свою слабость хоть перед кем-то. Во-вторых, он и впрямь не сознавал себя сколько-нибудь ущербным и уже поэтому не мог бы настаивать на каких-либо поблажках себе. Противоположную манеру поведения он высмеял в «Операции «Ы»…», когда на выкрик: «Где этот чертов инвалид?» — в кадр входит здоровенный Моргунов и басит: «Не шуми! Я инвалид!» — а затем двумя руками разворачивает автомобиль-мотоколяску на 180 градусов.
В общем, у Гайдая было очень развито чувство собственного достоинства. При этом его нисколько не смущало отсутствие навыков, традиционно считающихся в семье прерогативой и даже обязанностью мужчины. Когда на рабочем столе Леонида надо было заменить лампочку, он обращался к жене:
— Нинок, там у тебя лампочка перегорела.
Он говорил именно «у тебя», хотя Нина его настольной лампой никогда не пользовалась.
Так же было и с машиной, появившейся у супругов гораздо позже. Гайдай регулярно сжигал стартер, а потом поднимался к жене:
— Нинок, там у тебя что-то с зажиганием.
С особой охотой Гайдай регулярно брался дома за то, что у него по-настоящему получалось. Например, он прекрасно варил украинский борщ — и раз или два в месяц обязательно готовил огромную кастрюлю. Мясо в магазине он всегда выбирал сам, поскольку тоже умел это делать.
А со всем остальным превосходно справлялась Нина Гребешкова, ибо у нее-то как раз были золотые руки; даже машину она ремонтировала самостоятельно. Гайдай до конца жизни искренне изумлялся хозяйственным способностям жены:
— Нинок, ну надо же! И ты это всё сама! Невероятно!
Но время от времени «Нинок» срывалась. В какие-то моменты ей начинало казаться несправедливым такое разделение семейных обязанностей: весь дом и воспитание дочери — на ее плечах, а у Лени — только творчество.
Нина долго привыкала к жизни с такой исключительно творческой личностью. Первое время она еще не могла не смотреть на мужа как на более зрелого человека — всё-таки он был на восемь лет старше, а в молодости это ощутимая разница.
— Леня, как быть? — обращалась к нему жена по какому-либо житейскому вопросу.
— Понятия не имею, — равнодушно пожимал плечами муж.
— Но ведь ты старше меня, опытнее.
— Ты знаешь, если человек — дурак, то это надолго, — говорил Гайдай.
Это была несколько переиначенная фраза из фельетона Ильфа и Петрова, которая в еще более измененном виде вошла в фильм «Бриллиантовая рука».
