– Философского не надо, – поспешно замахал руками Олег. – Философское не в тренде. Лучше про любовь. Лийка-сказка, я, наверное, сошёл с ума, но я освобожу для вас следующий четверг. Будет четверг баллад. Это будет просто охереть! У меня там Сюткин наклёвывался, но я подвину. Всё равно его уже никто не помнит.
Олег засуетился, в его крашеной голове шёл активный мыслительный процесс с параллельной калькуляцией.
– Матери передай… А, ничего не передавай, я сам с ней поговорю. И вот ещё… ну одень ты его прилично, невозможно же такое на сцену ставить. Нас не поймут.
– Хорошо, – кивнула Нилия.
– А он про что ещё поёт?
– Про нартов.
– Да кто такие эти нарты?
– Великий народ, – подал голос Сырдон, затягивая шнуровку на рюкзаке, в который уже успел запихать фандыр. – Народ, которого больше нет.
– Я бы на вашем месте подумал над репертуаром на будущее. И вот ещё… Может, ему бороду сбрить? Подумай, – посоветовал Олег и ретировался не прощаясь.
Нилия проводила его удовлетворённым взглядом. Когда цокот олеговых каблуков затих в дальнем конце зала, богиня повернулась к Нарту. Тот стоял за её плечом, поигрывая желваками. Когда подошёл, она не успела заметить.
– Никакого пиетета, – заметил Сырдон с мрачной язвительностью. – Мне-то ладно, я человек маленький. А тебе каково, гордая дщерь Эвтерпы, когда к тебе так относится какой-то крашеный попугай.
– Он же не знает, что я богиня, – пожала плечами Нилия. – И не чувствует. Был бы мужчиной во всех смыслах, ощутил бы божественную благость. Но, увы, содомиты вне моей компетенции. А самая большая ирония заключается в том, что этот крашеный попугай тоже для кого-то бог, хоть богом и не является. Так устроен мир сегодня. Саваоф не зря велел своим прихвостням записать как заповедь: «не сотвори кумира» – старик знал, чего опасаться. Беда в том, что даже его слова сегодня не истина для большинства смертных. Они легко творят кумиров, слушают их, раскрыв рты, а назавтра с той же лёгкостью низвергают, чтобы возвести новых. Мир стал суетным, постоянства ему не хватает.
Глава 10
Козлы в центре мегаполиса
Геркана не было несколько часов, но в кафе он зашёл в приподнятом настроении.
– Собирайся, возница, поедем в место поприличнее, – благодушно поведал он, – выпьем хорошего вина.
– Есть повод?
– Дело завертелось, – заговорщицки подмигнул Георгий Денисович.
Сидеть в опостылевшей забегаловке с видом на бетонный забор мне надоело до смерти, потому спорить с идеей поехать в место поприличнее я не стал. Через час мы сидели в умопомрачительно дорогом рыбном заведении на Поварской с белоснежными скатертями, тяжёлыми, не удивлюсь, если серебряными, приборами, шустрыми, как пузырьки в игристом вине, сомелье и зашкаливающим ценником в меню. Впрочем, боги не обращают внимания на такие мелочи, как прайс.
