Анка сняла платокъ съ дѣвочки.
– Послѣ опять накину, а теперь пусть они видятъ, – что нѣтъ у тебя ничего…
Бытерхай въ то же время замѣтила, что губы и руки сильно дрожатъ у Анки, и сама стала страшно дрожать отъ холода и волненія.
– Уху!.. ху!.. Люди!.. – кричала Анка, останавливаясь на краю поляны.
Черная, востроносая собака бросилась къ нимъ съ лаемъ.
– Уху!.. ху!.. Люди!.. – продолжала кричать женщина, медленно подвигаясь къ строеніямъ.
– Что за шумъ? Чего вамъ?.. Кто вы такія? – вскрикнулъ мальчикъ въ синей, дабовой рубахѣ. Онъ съ лопатой въ рукахъ выскочилъ изъ хлѣва, гдѣ, очевидно, выгребалъ навозъ.
– Мы… оттуда… мы издали… мы… прокаженные!..
Мальчикъ замеръ съ широко открытымъ ртомъ. Затѣмъ молча повернулся и стрѣлой понесся къ юртамъ. Анка стала на колѣни и руки молитвенно скрестила на груди. Спустя нѣкоторое время, двери открылись и а порогѣ появился старикъ якутъ, съ лукомъ въ рукахъ; за нимъ сзади пугливо толпились женщины и дѣти.
– Почему вы сюда пришли, на какомъ такомъ основаніи?.. Знаете, что вамъ запрещено?! – началъ онъ грозно.
Анка сквозь слезы, съ трудомъ побѣждая волненіе, разсказала ему о причинахъ своего прихода, всю свою исторію.
– Такъ это ты, Анка?! Ты – Грегоре́я жена? Бѣдняжка!.. – пробормоталъ старикъ сочувственно. Онъ приблизился къ нимъ, собралъ немного щепокъ, сору и развелъ между ними и собою небольшой огонь. Тогда и женщины, и дѣти приблизились къ прокаженнымъ.
– Слушайте, князь далеко! Вы не той пошли дорогой. Не совѣтую ходить къ нему. Ты, Анка, сама, – слышалъ я, – умная, хорошая женщина, должна понять, что нельзя вамъ по всей землѣ разносить несчастіе… Должна пощадить людей! Ты сказываешь, что ты здорова, а все-таки нельзя. Первое, ты не знаешь; затѣмъ, ты въ платьи, въ волосахъ, въ прикосновеніи тѣла заразу ихъ, ихъ соки должно быть несешь… Вѣдь ты однимъ съ ними воздухомъ дышишь. Вѣдь ты ѣшь съ ними и пьешь?! Слушай, я тебѣ посовѣтую. Ты съ дѣвкой посиди здѣсь, а я съѣзжу къ князю и позову его. Онъ пріѣдетъ, непремѣнно пріѣдетъ, потому что опять нѣтъ такого закона, чтобы вы безъ пищи гибли…
– Энгъ! Живое вѣдь и они тѣло! – согласились дружно женщины.
– Смотрите, какъ тоща эта дѣвочка?.. Головка, какъ цвѣточекъ, а ручки, ножки, какъ травинки…
– Только животъ большой! – замѣтилъ мальчуганъ.
– Должно быть отъ худой пищи, отъ древесной коры, отъ заболони…
– Однако отъ коры!.. Одной заболонью вѣрно и кормятся, – подтвердила одна изъ женщинъ.
