Прошло нѣсколько дней. Количество рыбы не уменьшалось. Но зато невѣроятно возрасли тучи комаровъ. Пребываніе въ болотистой мѣстности надъ рѣчкой, превратилось въ пытку. Особенно въ тихіе, пасмурные дни насѣкомыя буквально душили людей. Они не позволяли имъ открыть рта, лѣзли въ носъ, въ глаза, больно кусали по всему тѣлу. Послѣднее покрылось волдырями и страшно зудѣло. Ночевки стали невозможны.
– Не придетъ! Сама, вѣрно, не знаетъ, куда отъ овода дѣться! – утѣшали себя рыбаки.
Ежедневно кто-нибудь изъ мужчинъ шелъ осматривать „морды“ и обязательно приносилъ корзину, полную рыбы. Бытерхай также обязательно поджидала его на плоской крышѣ юрты.
Идетъ, идетъ…
На спинѣ корзина,
А въ корзинѣ рыба… –
пѣла она тоненькимъ голоскомъ, завидѣвши издали рыбака.
Но однажды она вбѣжала испуганная въ юрту.
– Нѣтъ!..
– Какъ нѣтъ, когда слышно шаги на дорогѣ?
– Мергень… – пробормотала дѣвочка побѣлѣвшими губами.
Всѣ бросились къ дверямъ. Грегоре́й поднялъ по пути топоръ. Но на дорожкѣ никого не было, кромѣ Теченія. Правда, тотъ шелъ скоро, гнѣвно размахивалъ руками, пустая корзина болталась у него на спинѣ, но… вѣдьмы не было видно! Развѣ, что въ дѣло замѣшалось колдовство, или она гналась за нимъ сзади, и дѣвочка видѣла ее сверху.
– Это ты, Теченіе? – спросили его предусмотрительно присутствующіе.
– Я! А что?.. Проклятая людоѣдка опять вырвала прясло въ городьбѣ и утопила „морду“… Даже найти ея не смогъ!..
Всѣ хлопнули себя въ досадѣ по ляжкамъ.
– И хочется ей, вѣдьмѣ, въ такой комаръ?!
– Что для нея комаръ? Сядетъ себѣ она въ лодку, на перекладинѣ повѣситъ котелокъ съ дымокуромъ и плыветъ въ дымѣ, точно въ палаткѣ… Не то, что мы!
Громъ ее побей, проклятую! – ругался Теченіе.
Мужчины наскоро вооружились и отправились отыскивать „морду“ и починять „городьбу“. Задача была не легкая… Хотя они обмахивались горящими головнями, комары темной тучей съ алчнымъ жужжаніемъ окружили ихъ. Вскорѣ ихъ лица и руки были искусаны въ кровь. „Морда“ на этотъ разъ зацѣпилась за водоросли далеко посерединѣ рѣчки и имъ пришлось перетащить на другую сторону изгороди свой строевой плотикъ. Наконецъ, все было приведено въ порядокъ. Грегоре́й, какъ болѣе сильный и менѣе уставшій, остался на стражѣ. О снѣ, конечно, не могло быть рѣчи. Якутъ въ защиту отъ комаровъ развелъ большой вѣнокъ огней въ нѣкоторомъ разстояніи отъ воды, чтобы не пугать рыбъ; самъ сѣлъ въ середину вѣнка и принялся варить ужинъ, напѣвая отъ скуки пѣсенку. Снаружи бѣшено гудѣло темное облако насѣкомыхъ; рыбакъ по временамъ умолкалъ и внимательно вслушивался въ отдѣльные таинственные звуки, неожиданно долетающіе къ нему изъ тайги сквозь жужжаніе комаровъ и шумъ бѣгущей рѣчки. Но это были обычные, таежные звуки, и якутъ опять смиренно закрывалъ красные, заплывшіе слезою отъ дыма глаза и продолжалъ напѣвать пѣсенку, однообразную, какъ бурленіе кипящей въ его же котелкѣ воды. Вдругъ треснула по близости вѣтка, надавленная неосторожной ногой. Грегоре́й открылъ широко глаза и схватился га ножъ. Въ сѣромъ полумракѣ полярной ночи, освѣщенномъ вспышками огня, стояла Мергень.
