-Мой тан, неизвестный всадник подъезжает к вратам. Его конь устал и идет шагом, сам всадник едва не валится из седла от усталости. Но мы опасаемся, мой тан, приближаться к всаднику. Он, вроде, ростом с человека, но слишком тонок в кости, как эльф, но плечи широкие. Лишь чуть уже моих или ваших. Сбруя на коне богатая, но пришлец похож на бродягу одеждой.
-Ну посмотрим, кто таков. Пошли.
Когда тан и сержант стражи подошли к воротам, всадник как раз проезжал через открывающиеся дубовые створки. К нему подошел страж и стребовал подорожный сбор. Чужак не пререкаясь заплатил серебряную монету.
-По указу тана Ярома всякий чужак должен быть обыскан, его кладь должна подвергнуться переписи.
Всадник так и не проронив ни слова спешился и положил наземь котомку, которую прятал под темным плащом. Писец, быстро водя стилом по навощенной табличке составил перепись поклажи и протянул ее тану.
-Конь, южных кровей с украшенной серебром сбруей, в котомке две перемены белья и кусок горного хрусталя.
-Оружие есть? - спросил тан у чужака.
Тот распахнул плащ. Чиновник бросил взгляд на одежду и добавил в свой список пару строк.
-Из оружия при нем выявлено кинжал с прямым клинком и простой рукояткой, кроме того меч пехотный прямой без украшений, а так же нож-засапожник с кривым лезвием.
-По закону, всякое оружие, длиннее локтя должно быть прикручено к ножнам проволокой, дабы избежать смертоубийств.
Человек дал прикрепить эфес к ножнам, сел на коня и шагом поехал к таверне, которую ему указал солдат у ворот.
Так Канн Лаэрдинн въехал в Планнар, что в Эо на третий день после своего бегства из дворца в Дракморе. Несколько часов спустя, по той же дороге в город въехала кавалькада всадников на свежих конях и при оружии. Они подверглись стандартной процедуре переписи и въехали в город.
Тем временем, Канн добрался до таверны еле держась в седле. Но даже несмотря на усталость, он проследил, чтобы скакуна завели в стойло, где уже стояла белая в рыжих пятнах лошадь, и засыпали ему в ясли овса. Лишь после этого он вошел в негусто заполненный зал харчевни и сел за боковой стол. Появление нового лица вызвало поворот голов всех присутствующих, но, поняв, что чужак не собирается пьянствовать с завсегдатаями и ничего интересного не расскажет, все отвернулись. Кроме одного человека. Этот тип еще долго не сводил с Лаэрдинна глаз. Расправившись с яичницей, бифштексом, хлебом с сыром и кружкой эля, Канн обратил на глядуна внимание. Это был невысокий человек. Еще молодой по людским меркам, но уже явно занимающий хорошее положение в обществе. Его зеленые сапоги были обшиты золотыми украшениями, лазоревый плащ не скрывал золотых перевязей, крест накрест перехватывающих грудь человека поверх кафтана алого бархата. Голову его покрывал серый капюшон, по которому струились нити жемчуга. Пальцы были унизаны кольцами с самоцветами, на шее висел амулет в виде золотого солнца, по которому были рассыпаны рубины, складываясь в руническое Ш. Рядом с юношей (человеку на вид было не больше двадцати лет) стоял вычурный резной посох, украшенный игриво переливающимся камнем в навершии и с оббитым железом, на манер копья, низом, на поясе висел длинный одноручный меч с горящим в оголовье сапфиром.
