— Вот как? — привстал Торндайк, устремив на меня пронизывающий взгляд. — В чем же она заключается?
— Она, то есть моя версия, довольно невероятна, — застенчиво начал я, сильно волнуясь, потому что излагал свои, как мне казалось, ученические соображения признанному мэтру дедуктивного метода. — В общем, она почти фантастична.
— Никогда не обращайте на это внимания, — махнул он рукой. — Настоящий мыслитель дает равные шансы вероятному и невероятному.
Ободренный, я слегка сумбурно поведал Торндайку свою теорию преступления в том виде, как она родилась у меня в голове, пока я брел по туманным лондонским улицам. Торндайк слушал внимательно, изредка кивая, словно одобряя каждый из моих пунктов. Когда я закончил, он некоторое время молчал, задумчиво глядя на огонь в камине и, очевидно, размышляя о том, насколько моя гипотеза и вновь открывшиеся факты соответствуют прежним данным. Не отрывая взора от красных угольков, он наконец произнес:
— Ваша версия, Джервис, делает честь вашей изобретательности. Мы смело пренебрежем ее невероятностью, учитывая, что альтернативные теории почти столь же неправдоподобны. Что меня по-настоящему радует, так это ваша одаренность научным воображением, позволяющим реконструировать ход событий. Невероятность теории в сочетании с ее возможностью — большое достижение, поскольку даже заурядный ум способен понять очевидное, например, важность отпечатка пальца. Вы провели серьезную мыслительную работу, и я поздравляю вас, потому что вы до некоторой степени освободились от гипноза отпечатка пальца, который подчинил себе коллективное юридическое сознание, с тех пор как Гальтон опубликовал свою эпохальную монографию. В той работе, насколько я помню, он пишет, что отпечаток пальца есть свидетельство, не нуждающееся в доказательствах. Я уважаю Гальтона как специалиста, но, к сожалению, за его постулат, кстати, опасный и небесспорный, а порой и вовсе вводящий в заблуждение, горячо ухватилась полиция. Она, естественно, обрадовалась, заполучив что-то вроде палочки-выручалочки, облегчающей процесс расследования. Однако ни единый отдельно взятый факт нельзя считать истиной, пока он не подтвержден практикой. Это все равно, как строить силлогизм на основе одной посылки.
— Ну, не знаю, — пожал я плечами. — Вряд ли мистеры Хорнби вообще думали о силлогизмах.
— А по-моему, силлогизм, который они выстроили, таков: в преступлении виновен имярек, оставивший отпечаток пальца. Допустим, Джон Смит — человек, которому принадлежит оттиск пальца на листе бумаги, найденном в сейфе. Вывод: грабитель — Джон Смит.
