Проходит час-полтора. Сквозь разорванные облака проглянуло солнце, и всё кругом сразу изменилось. Заголубел и заискрился залив, ярко зазеленели берега острова, белая россыпь ракушечника как-то особенно подчёркивает эту живую зелень в… декабре. У меня уже добыто семь уток — две шилохвости, мраморный чирок, три кряквы и один красноносый нырок; этого хватит на целый день работы в лаборатории. Не пора ли отправляться домой? Раздумывая, я неторопливо закуриваю папироску и вижу: к косе приближается стайка лебедей кликунов — девять штук. Великолепные белые птицы летят, озарённые утренним солнцем; их крылья сильными взмахами рубят воздух — слышится звук: «чам, чам, чам». Я пригибаю голову — лебеди, не заметив меня, пролетают совсем близко. Летите, летите, — никто вас не тронет, вы под охраной закона! Охота на лебедей здесь строго запрещена, так же запрещена она и на фламинго. Кстати, а где же они? Вон, как и прежде, кормятся на мелководье. Только, заслышав мои выстрелы по уткам, они отошли подальше от косы.
Я вылезаю из засидки, разминаю затёкшие ноги и собираю свою добычу. Фламинго, увидев меня, всполошились и подняли крылья, яркокрасные с нижней стороны. Над водой как будто полыхнули багровые языки пламени. Сделав короткий разбег по воде, вся краснокрылая стая поднялась и полетела над заливом. Летящий фламинго напоминает крест: его шея и длинные ноги вытянуты в одну линию, а багровые крылья широко распластываются по сторонам.
Связав убитых уток шейками вместе, я перекидываю их через плечо и отправляюсь домой. По сторонам тропы стоят кусты ежевики. Она здесь растёт очень буйно и почти полгода даёт крупные сладкие ягоды. Вот и теперь — декабрь, а на ежевичнике зелёные листья и темнофиолетовые гроздья плодов. Остановившись, я срываю ягоды и отправляю их себе в рот. Сейчас они немного водянисты и имеют винный привкус.
Высматривая ягодки посвежее, я медленно иду вокруг куста и вдруг вижу: почти у самых моих ног в траве затаилась птица, припав брюшком к земле и замерев в неподвижности. Она почти чёрная, с рыжими полосками на спине и с белыми пятнами на хвосте, — немного больше обыкновенной куропатки. Да это и есть особая куропатка здешних мест — турач. Их много у нас на острове. Птица, вероятно, кормилась ягодами ежевики и, увидев меня, спряталась в траву. Я нагибаюсь и делаю вид, что хочу схватить турача рукой. Он внезапно оживает, стремительно шмыгает в сторону и шумноё взлетает. Пролетев с сотню шагов, турач камнем падает в траву и… как будто его и не было вовсе.
