Так они спорили друг с другом и не давали один другому обрасти коростой самоуспокоенности.
— Васильев слушает! — послышался из трубки хриплый бас.
— Андрей, помоги! Поскорее приезжай к нам! — сказал Аэр.
— Кто говорит? — спросил Васильев, удивленный обращением.
— Аэр.
— Что случилось? — насторожился Васильев.
— Несчастье. Корабль налетел на косу. У мыса Кулли корабль налетел на косу. Шторм!
Васильев помолчал.
— Ты меня слышишь? — спросил Аэр.
— Слышу. Что мне надо сделать?
— Нужен грузовик, грузовик с самым большим кузовом. Около того места нет лодок, а по морю туда не добраться.
— Ты боишься, что…
— Да, — ответил Аэр.
Оба замолчали.
— Я сейчас же приеду. Вместе с машиной, а может, и с двумя. Продержись до этого, — сказал Васильев.
— Я продержусь, но…
Никто не ответил. Гудели провода. За мутно светлеющим окном трубила буря.
Каждый ребенок мог показать Васильеву дорогу к мысу Кулли. Аэр не стал его ждать и пошел на берег.
На север от деревни Сыгедате, за можжевеловыми зарослями, лежит большой полукруг залива. Его береговая линия с небольшими выступами и косами, с отмелями и валунами напоминает серп. Путь кораблей, нанесенный на карту, идет с севера по проливу, о котором мы уже упоминали.
Лишь грозное острие серпа, мыс Кулли>1, почти дотягивается до пути кораблей. Вид у этого мыса весьма обыденный и унылый — чахлый можжевельник, глыбы серого и красного гранита, одинокие рябинки, потрепанные ветром. Западные и северо-восточные ветры изгрызли, как собаки, его берег, на котором каждую весну, после того как сходит лед, остаются огромные камни и вздувшиеся глиняные бугры. Море наносит мысу рубцы, и море их сглаживает. И тысячелетия торчит этот нацеленный на северо-запад, чуть изогнутый ястребиный клюв.
Западный берег мыса отлогий. На тридцать метров к северу от кончика клюва глубина достигает уже пяти саженей. Но наиболее опасен рельеф дна с северо-восточной стороны. На протяжении ста метров от берега глубина нигде не превышает полутора-двух метров, а затем дно, словно срезанное, сразу опускается сажен до десяти. Вот эти-то сто метров мелководья и становятся во время штормов почти непроходимыми. Морская волна, дойдя до места, где дно круто поднимается, становится еще более пенистой и свирепой и обнажает позади себя отмель.
Сбившись с курса всего на двести-триста метров, «Пюхадекари» врезался носом в северо-восточный подводный выступ мыса.
Яан Аэр, так же как и пришедшие на мыс прежде него, долго не мог разглядеть корабль. Он всматривался вдаль, но видел только беснующуюся воду. Поверхность пролива взгорбилась, словно какая-то гигантская сила напирала на нее снизу. Прямо под ногами грохотали белые накатные волны, и от их частых предсмертных стонов закладывало уши. А издали шли и шли пенистые гребни перемешанных бурых валов высотой с дом — северный ветер гнал их к берегу, словно стадо диких быков.
