- Я ведь не бегал, не знаю. А узнать необычайно интересно. Профессия такая - узнавать... И потом невыдуманное всегда интереснее вымысла, пусть даже самого увлекательного. Единственное исключение - сказки. Но сказку выдумывает не литератор - народ. А то, что создает народ, всегда великолепно.
- Люди Востока очень любят сказки, Александр Сергеевич. Я и ваши сказки киргизам и узбекам рассказывал. И, знаете, огромным успехом сказки пользовались.
Пушкин гордо посмотрел на Даля. Тот с доброй улыбкой - на Виткевича. Все враз рассмеялись.
- Что-то я в Азии у вас развеселился, - сказал Пушкин, - тут ветры волею дышат. Здесь Россию с обратной стороны видно. Кому как, а мне она отсель милее, чем с фасадов невских. Я тут музыку во всем слышу... Скажите, Виткевич, - спросил он, помолчав, - а восточные сказки на наши похожи? В манере сказывать их, в сюжетах?
- Я могу рассказать некоторые, Александр Сергеевич. Если пожелаете...
Пушкин сразу же приготовился слушать. Закинул ногу на ногу, оперся подбородком на кулак, прищурив глаза.
- Я расскажу маленькие сказки, хикаяты, как их называют таджики, персы и афганцы.
- Это что, вроде наших пословиц? - спросил Пушкин.
- Не совсем. Вот послушайте. Пришел раз человек к писцу. "Напиши мне письмо", - попросил. "Не могу, - ответил писец, - у меня нога болит". - "Ты что ж, ногой пишешь?" - "Да нет! Но все, кому я пишу, требуют, чтобы я сам пришел и прочел, что написано".
Пушкин рассмеялся.
- Чудесно! Просто чудесно! Еще, пожалуйста.
- Сидел однажды поэт, бедный, как и все поэты, рядом с жирным богачом. Спросил богач поэта, желая унизить: "Скажи мне, что отделяет тебя от осла?" Поэт измерил расстояние между собою и богачом и ответил; "Совсем немного. Один аршин".
Пушкин вскочил со стула, захлопал в ладоши.
Виткевич рассказывал сказки часа два, не меньше.
- Скажите, - спросил Пушкин, вдоволь насмеявшись, - а стихи? Стихи у них так же интересны?
- Да. Если не больше.
- Прочитайте, прошу вас.
- Хорошо. Я прочту стихи афганского поэта Казем-хана.
Вы меня же толкали в костер,
Дав соперникам выжать меня,
И когда я вас вел на простор,
Вы хотели быть выше меня,
А когда я по вашей вине
Сам в огонь обратился в огне,
Мотыльками слетаясь ко мне,
Ненавидите вы же меня!
- Боже мой, какая прелесть, - сказал Пушкин.
- Еще два стихотворения Казема, - улыбнулся Иван, обрадовавшись тому, что Пушкин так заинтересовался афганскими поэтами.
О Шейста! Разве мудрость трудна?
