Молодой врач подскочил ко мне и попытался посветить мне в глаза фонариком, но я перехватил его руку и, направив луч света в сторону Эймоса, стал подниматься. Мне хотелось пощупать его пульс, проверить рефлексы, но врач легким толчком снова уложил меня на землю.
– Спокойно, Супермен. Теперь это наша забота.
Я еще раз огляделся, но Брайса нигде не было. Потом отблески пламени у меня перед глазами погасли, и я провалился во тьму.
Когда я очнулся, Эймоса уже увезли и врачи хлопотали надо мной. Сняв с меня защитную одежду, они внимательно осматривали меня на предмет повреждений, но, похоже, пострадал я не так сильно. Правда, ожоги и ссадины здорово болели, но я был уверен, что это пустяки. Мне даже дали подышать кислородом, чтобы очистить легкие от дыма, но моя дыхательная маска не подвела, и чувствовал я себя вполне сносно, хотя в горле у меня было сухо, а кожа стянулась, словно из нее выпарилась вся влага.
Какое-то время спустя я почувствовал себя настолько хорошо, что рискнул подняться по откосу наверх. Из одежды на мне оставались только трусы, и один из санитаров, раздававший одеяла, сунул мне в руки одно из них. Закутавшись в колючую шерсть, я подумал, что должен поскорее заехать за Мэгги и Амандой, чтобы отвезти их в больницу к Эймосу. Когда мы выбрались из горящей церкви, он еще дышал – в этом я был уверен, но вот потом… Про пастора Джона я и вовсе ничего не знал; после того как я услышал его стон, он больше не подавал никаких признаков жизни.
Подумав о пасторе, я машинально бросил взгляд на церковь, но смотреть там было уже не на что. На ее месте остались только обугленные руины, которые в свете прожекторов пожарных машины выглядели как покосившиеся надгробия на каком-то фантастическом кладбище. Впрочем, разглядывал я их недолго. Прыгнув за руль своей «Хонды», я дал полный газ и помчался домой, втайне мечтая о глотке «Гейторейда».
Притормозив у поворота к дому Эймоса, я увидел, что в окнах нет света. Значит, Аманда и Мэгги не там, понял я, сворачивая на нашу подъездную дорожку. Остановив фургон, я взбежал на ступеньки заднего крыльца, зовя Мэгги по имени, и вдруг остановился как вкопанный. Ведущая в кухню противомоскитная дверь-экран была сломана и сорвана с петель.
Некоторое время я напряженно прислушивался, но, не уловив ничего подозрительного, на цыпочках вошел в кухню. Выглядела она так, словно по ней пронесся торнадо. Стол был опрокинут, двух стульев не хватало, а оставшиеся почему-то валялись в коридоре, ведущем в спальню. По полу были разбросаны миски и кастрюли, из буфета были вытащены все ящики, а их содержимое – в том числе все наши вилки и ложки – валялось у меня под ногами, словно опавшие осенние листья. Вся стеклянная и фарфоровая посуда была побита, и поблескивающие в лунном свете осколки устилали половицы сплошным ковром.
