Наверное, именно тогда до меня дошло, что же на самом деле произошло в моей жизни. Чувство потери поднялось из земли, словно туман; оно пропитывало меня изнутри, и я почувствовал себя одиноким и холодным, словно повисшее над горизонтом серое снеговое облако. Присев на корточки между рядами хлопковых кустов, так что мое лицо оказалось на одном уровне с цветами, я заплакал горькими, скупыми слезами безысходности и отчаяния.
Весь мир вокруг расцветал, благоухая жизнью и обновлением, и только Мэгги оставалась такой же, как полтора года назад.
Приоткрыв дверь палаты, я просунул голову в щель и замер от неожиданности. В темноте я увидел фигуру крупного, широкоплечего мужчины, который стоял возле койки Мэгги, неподвижный и прямой, словно гладильная доска.
Не сразу до меня дошло, что Блу, который тоже был в палате, никак на него не отреагировал.
Первоначальное потрясение еще не совсем прошло, а я уже начал различать детали. Мужчина стоял, заложив руки за спину, и от его фигуры не веяло ни напряжением, ни угрозой. Вот он услышал, а может – просто почувствовал мое присутствие и обернулся. Он тщательно вымылся, к тому же от него буквально разило одеколоном, запах которого я сразу узнал: точно так же пахло в моем сожженном доме. Начищенные армейские ботинки сверкали даже в темноте, а чистый, накрахмаленный и безупречно отглаженный полевой камуфляж чуть слышно шуршал при каждом движении. В правой руке он держал черный цилиндрический предмет длиной дюймов четырнадцать. Ближайший ко мне конец слегка поблескивал стеклянным кругляшком, отражавшим проникавший из неплотно прикрытой двери ванной комнаты свет флуоресцентной лампы.
Я шагнул вперед. Лицо Брайса как-то странно поблескивало, и через мгновение я догадался, что он плачет. Слезинки проложили мокрые дорожки по его втянувшимся щекам и сверкали в тонких морщинках под глазами. Увидев, что я его разглядываю, Брайс быстро моргнул, и соленые капли, скатившись по его лицу, сорвались с подбородка и упали на пол. Шагнув вперед, я встал рядом с ним, и некоторое время мы молча стояли над Мэгги, которая, завернувшись в одеяло, крепко спала под действием лекарств, которые прописал ей доктор Палмер. Глянув на настенный монитор, я, однако, убедился, что ее температура и не думала спадать – прибор показывал прежние сто два градуса.
Теперь, когда я стоял совсем рядом с Брайсом, я догадался, что странная штука у него в руках – старый оптический прицел. Воронение местами стерлось от долгого употребления, и под ним поблескивал светлый металл. Судя по многочисленным винтам и защелкам, этот прицел можно было установить за считаные секунды и так же быстро снять.
