Пастор Джон тоже страдал, но его боль была не физической. Вернее, не только физической. Еще раз потрепав ее по колену, он сказал:
– Как вы себя чувствуете? Я хотел бы рассказать вам одну историю, но не знаю, в состоянии ли вы ее выслушать…
Мэгги кивнула, и пастор достал носовой платок, высморкался, вытер уголок глаза и начал:
– Я не всегда был священником. Когда я был молод – а это было больше двадцати лет назад, – я связался с парнями, которые искали неприятностей. А кто ищет, тот, как известно, всегда найдет. Поначалу, однако, нам всегда удавалось выйти сухими из воды. Деньги давали нам все, чего мы тогда желали, и не только материальные блага, но и возможность воображать себя крутыми, ловкими, неуловимыми. Главным образом именно ради этого ощущения мы продолжали красть все, что только попадало руку. А я старался больше всех…
Он немного помолчал, давая нам возможность осознать его последние слова.
– Я был хитер, находчив, умен. Пожалуй, меня можно было назвать талантливым преступником… – Пастор Джон покачал головой, словно сражаясь с неприятными воспоминаниями. – К сожалению, преступление – это не та стезя, на которой можно действительно чего-то добиться. Года через два наше везение иссякло. – Он мимолетно улыбнулся. – Сейчас я думаю, что это Господь, устав от нашей глупости и самонадеянности, послал нам испытание, чтобы проверить, чего стоит каждый из нас на самом деле.
По его лицу потекли слезы, и Мэгги, взяв его за руку, прижала ее к своей груди.
– Как это обычно бывает, мы попались на пустяке, и нас отправили в тюрьму. И вот, пока я сидел в холодной и сырой камере, мне вдруг стало противно изворачиваться и лгать. Я понял, что не хочу возвращаться к прежней жизни, и начал говорить правду – в том числе и о наших прежних делах. Решиться на это было нелегко, но от этого у меня, во-первых, сразу стало спокойнее на душе, а во-вторых… Наша правовая система учитывает сотрудничество со следствием, и мое дело пересмотрели. В итоге я вышел на свободу намного раньше срока, который определил мне суд, а мои бывшие товарищи остались за решеткой. – Пастор Джон попытался улыбнуться. – Естественно, они были не очень довольны таким поворотом. И похоже, их мстительные чувства не остыли до сих пор.
Сунув руку в карман больничного халата, пастор Джон достал перетянутую резинкой пачку почтовых открыток.
– За последние несколько лет они писали мне примерно раз в месяц, и в каждом своем послании старались напомнить о своем недовольстве. – Он сунул открытки обратно в карман, и его широкие плечи слегка поникли. Развернув платок, пастор Джон вытер лицо и посмотрел Мэгги в глаза.
