— Здравствуйте!
— Здравствуйте, Толя! Странно, ведь мы целый день не виделись?
— Мы уже две недели почти не виделись, — тихо ответил он, и ее словно окатило теплой волной от того, что он как будто тоже считал эти дни. — Следующая остановка — моя. Не хотите зайти в гости? Попьем чаю, согреетесь…
Слабо понимая, что делает, она автоматически, как зомби в недавно виденном дурацком фильме, кивнула головой и встала. Взяв ее за руку, как взрослый ребенка, чтобы не потерялся, он стал пробираться к выходу.
«Я только попью чаю», — сама плохо в это веря, пообещала она себе.
Под усиливающимся ливнем они добежали до подъезда. Лампочка не горела, и он снова за руку повел ее на третий этаж.
Зашли в квартиру. Толя, на ходу сбрасывая куртку, пошел на кухню ставить чайник. Ирина повесила плащ на плечики, сунула промокшие ноги в теплые женские тапки с бомбошками. Мельком посмотрелась в зеркало. Волосы мокрые, растрепанные, а глаза сияют.
В комнате ее поразило обилие света. В большой чешской люстре пять или шесть лампочек. Мебель цвета персика, ковер молочно-кофейного оттенка.
— Что ты стоишь? — спросил Толя, словно вышедший из-под душа ванной. Мокрые волосы, румяные от ветра щеки. Ирина радостно отметила это «ты».
— Брюки влажные, дай мне что-нибудь подстелить.
— Да садись так. Это у меня мама мебель покупала. Вообще любила все светлое. Всю жизнь ссорились с отцом, что она непрактичная. Я ушел в армию, а он от нее — в другую семью. Она его любила безумно, даже мне не захотела другого имени дать. Когда поняла, что не вернется — прежний гарнитур продала кому-то за копейки и купила этот. А когда я пришел из армии, она уже умирала от рака. После ее смерти я две другие комнаты закрыл и туда не захожу. Раз в полгода мою полы, вытираю пыль — и все. А живу в этой. Ничего не поменял, что было при ней, даже лампочки не выкрутил, хотя для меня ярко. Пусть — раз она так любила…
Засвистел чайник. Толя ушел на кухню, а Ирина подошла к книжному шкафу посмотреть стоящие в нем фотографии. Она не успела понять, что происходит, только почувствовала у себя на бедрах его руки. Толя потянул вверх ее свитер. Она повернулась к нему. Он был без рубашки, и она поняла, что его хрупкость обманчива: от каждого движения рельефно выделялись мускулы. Он отпустил свитер, дожидаясь ее реакции. Она взяла его лицо в ладони…
Он лежал на спине, заложив руки под голову. Она несколько секунд помедлила, переживая все происшедшее, и повернулась к нему. Он почувствовал взгляд, спросил:
