Она открыла. Он шагнул вперед. Почти незнакомый в незнакомой одежде. В руках коробка конфет. Произнес почти незнакомым голосом:
— Здравствуй!
— Здравствуй!
— У меня день рождения. Выгонять меня нельзя, — вполне серьезно сказал он, и Ирина совсем растерялась. — Раздеться можно?
Она кивнула. Взяла у него куртку, повесила на плечики. Отнесла конфеты на кухню. Мельком увидела, как сын выглянул и тут же вернулся в комнату.
— Леша, пойдем чай пить, — в спину ему сказал Толя.
— Мне заниматься надо.
— Не трогай его, — шепотом попросила Ирина. — Подожди меня минутку.
Она скинула халат, залезла в домашние брюки и свитерок. Чесанула перед зеркалом волосы. Усталая и бледная. Но не делать же макияж. Какая есть. Глубоко вздохнула, ощущая, как вся заполняется забытым чувством радостного волнения.
Толя уже поставил чайник. Она села за стол, спрятала лицо в скрещенные перед собой кулаки и во все глаза смотрела на него.
От тепла щеки разгораются, как у девушки. Совсем короткая стрижка. Мягкий овал подбородка. Похудел. Две незнакомые резкие морщинки на лбу. Чуть усмехнулся на ее разглядывание — обозначилась на щеке ямочка.
— У тебя правда день рождения?
Он помотал головой:
— Наврал для повода. Решил, что пусть пройдет сорок дней, а потом увижусь с тобой под любым предлогом. Ты… совсем забыла меня?
— Нет, не забыла, — тихо ответила Ирина. — Я решила не портить твою жизнь.
— Что-то в этом роде я и предполагал.
Толя разлил по чашкам заваренный чай. Достал из шкафчика чайные ложки, подвинул «Ассорти».
— Ни к кому другому я не пошел бы навязываться. Только к тебе. Потому что знаю, что ты думаешь и чувствуешь. И догадываюсь, что тебя может удерживать.
Он смотрел на нее пристально, почти заставляя так же посмотреть на него.
— Ты должна мне поверить. Я не шнурок, а мужик. И если говорю, что ты нужна мне и твои дети нужны — значит, так и есть.
Она сидела, не двигаясь.
— Что ты молчишь?
— Я поставила на своей жизни крест, — наконец выговорила Ирина. — И умерла бы, но к тебе не пошла.
— А сейчас?
— А сейчас, наверное, все будет по-другому…
Толя попробовал шоколадное «сердечко».
— Почему ты не ешь? Я не очень разбираюсь в сладостях. Тебе такие не нравятся?
— Я вообще равнодушна к сладкому.
— Да? — искренне удивился он. — А что любишь?
— Копченую колбасу, любой сыр и все маринованное.
— Я тоже.
Ирина решилась и погладила его по руке.
— Ты не представляешь, что я чувствую.
— Представляю. Я тоже. Принеси ручку и бумагу.
Ирина заглянула к сыну.
