Она осталась наедине с детьми только к вечеру третьего дня после похорон. Разогрела чай, достала из холодильника любимый торт Игоря. Разрезала, разложила по тарелкам. Алена и Леша смотрели на нее молча. Ирина села, уткнулась лицом в ладони… Подошла дочь, наклонилась, обняла ее. Сын стал гладить по руке. Слезы, сдерживаемые всю последнюю неделю, лились и лились. Она пошла в ванную, села на краешек, оттерла следы размазавшейся туши и начисто вымыла лицо холодной водой. Несколько раз глубоко вдохнула воздух и вернулась.
— Хоть поешь, — попросила Алена. — Ты уже сколько голодная. Нельзя же так.
Ирина кивнула. проглотила кусочек торта, запила остывшим чаем. Встретилась с вопрошающим взглядом дочери:
— Что?
— Ма, как мы теперь будем жить?
— Не знаю, детка, — ответила Ирина. — Пойдемте спать.
…Игорь с тоской и болью смотрел на нее, стоя в могильной яме так, что видны были только глаза. Сделав шаг к нему по мокрой и скользкой земле, Ирина увидела, что рот его заклеен скотчем. И во сне она знала, что он мертв, но протянула ему руку, когда увидела, что муж поднял свою, исхудалую до костей. Несмотря на ее нестерпимый холод, Ирина напрягла все свои силы, чтобы вытащить его. Но сразу поняла, что он не стремится наверх, а тянет ее вниз. Она попыталась разжать его пальцы, а когда не смогла, прижала его ладонь к краю могилы и стала бить ее острым каблуком сапога…
Проснувшись от сдавленного стона, Ирина почувствовала, что ее всю трясет мелкой внутренней дрожью. Под теплым одеялом она застыла, как будто стояла голая на ледяном пронизывающем ветру. В ванной пропустила воду, пока из крана не потек почти кипяток, и только под обжигающим душем минут через пять немного согрелась.
Закутавшись в полотенце, у двери прислушалась, не разбудила ли детей. Сын и дочь ровно дышали. Сменив легкую ночнушку на теплую, Ирина со всех сторон подоткнула одеяло и легла на правый бок. Но заснуть после привидевшегося кошмара не могла. Легла на спину, заложила руку под голову. Вспомнила слова дочери: как же жить дальше?
— Толечка, — про себя назвала она его имя, и словно к душе прикоснулась нежная рука.
Но кто-то беспощадный внятно задал ей вопрос, который Ирина давно и бесполезно пыталась отогнать от себя: «Как ты можешь быть уверена в этом мальчике?»
«Я не должна больше обманываться, — решила Ирина. — Сейчас я наконец додумаю все до конца. Кто я? Стареющая женщина с детьми, которых я лишила отца. Я виновата перед ними до конца своих дней и буду виновата, сколько бы заботы ни отдавала им. Зачем все эти проблемы ему? Незачем. Если бы я хотя бы сохранила его ребенка. Но этого нет. Его потянула ко мне, потому что он любил мать и, наверное, я чем-то напомнила ее. Сколько может продлиться этот порыв? Год, от силы два. А дальше? Я стану цепляться за него, а он полюбит какую-нибудь девочку и будет разрываться между нами. Возможно, уже сейчас он жалеет, что все зашло так далеко. На предательство он не способен. И, зная все это, я осознанно испорчу ему жизнь? Нет, это невозможно. Мне у себя самой не вымолить прощения за Игоря. Но это уже случилось. А тебя, — мысленно сказала она Кремневу, — тебя я отпускаю. Родной, хороший, будь счастлив!..»
