— Сказала, что ли?
— Ну, не все. Алешке и вовсе ничего. Но я себе слово дала, что им больно не сделаю.
— Ну и дура!
Ирина поразилась:
— Почему дура?
— У Алены через год-два своя жизнь начнется, если уже не началась. Леша даже не узнает, какую ты ему жертву принесла. Про мужа ничего не скажу, но, видно, заслужил, раз довел до такого. Ты хоть понимаешь, что такое счастье — взаимно полюбить нормального парня — в нашем возрасте одной на тысячу дается, если не на десять тысяч?
— Да не думала я об этом! При чем тут арифметика? Хоть одной на миллиард — мне-то не легче! Чтобы Ленке каждый день было стыдно в школу идти?
— Делов-то. Переведи ее в другую.
Ира не нашла, что ответить. Поискала еще аргументы:
— А разница в возрасте?
— Сколько у вас, лет шесть?
— Чуть больше десяти.
— Тоже не смертельно. Во всяком случае, в глаза не бросается. Ты выглядишь моложе своих. И это только мы, русские бабы, с пунктиком по этому поводу. На западе — масса таких связей. Кстати, возьми Агату Кристи. На пятнадцать лет старше мужа — и счастливый брак.
— Я же не Агата Кристи.
— Это так. Явно симпатичнее.
Ирина засмеялась.
— Как у тебя все легко.
— А у тебя слишком сложно.
Светлана, внимательно вглядевшись в нее, вдруг переменила тему:
— Тебе можно деликатный вопрос задать?
— Господи, ты о чем? Ну, задай.
— У тебя все нормально с месячными?
Ирина переключилась, вспоминая. Наморщила лоб.
— Почему ты спрашиваешь?
— Подойди к зеркалу, посмотрись. Тебе ничто это не напомнит?
Уже догадываясь и испытывая внезапную слабость от этой догадки, Ирина внимательно вгляделась в себя. Как же ей ни разу не пришло в голову, что задержка ведь действительно большая… И ее лицо, легкие пигментные пятна, некоторая одутловатость говорили о том же, на что намекала Светка. Так она выглядела в первые месяцы, когда носила Аленку и Лешу. Забеременела!
— Ну, что, девушка, убедилась?
— Кажется, ты права.
— Ну, вот дело и разрешилось. И кончай колебаться. Это ведь его?
— Без сомнения.
— Смотри. Ничего больше говорить не буду. Думай сама.
Потрясенная, Ирина медленно поднималась по лестнице. В ней смешалось столько чувств, что и не понять, какое было сильнее — и страх, и радость, и отчаяние, и нежность.
Едва ли не впервые за многие годы она попросила Альберта:
— Мне немного нездоровится. Можно, я пораньше уйду?
— Конечно. Иди сейчас.
Придя домой (слава Богу, никого!), Ирина, не раскладывая диван, прилегла. Ее зазнобило. Укрылась пледом. Проснулась от длинного звонка в дверь.
