Пока взрослые говорили о только что совершенном ими путешествии, о том, что грузовое такси запаздывает, о погоде и о сломанной ноге Арлетты (по коридору она шла, опираясь на изящную резную тросточку и заметно прихрамывая), Элизабет поднялась с дивана и подошла к окну. Стекла в старинных свинцовых переплетах показались ей толстыми, словно иллюминаторы в подводной лодке капитана Немо. Серые от пыли тюлевые занавески выглядели так, словно их не стирали с тех пор, как был построен этот дом. За окном, куда ни посмотри, простиралось пустое, серое море, и Элизабет, украдкой вздохнув, вернулась к огню, чувствуя, как промозглая сырость и холод комнаты пробирают ее до костей, а запах дыма и давно не использовавшейся мебели впитываются не только в ее пальто, но и в кожу.
– Мы захватили тепловентиляторы, – сказал Джолион, потирая озябшие руки. – Когда грузовое такси наконец приедет, мы сразу включим их на полную мощность. – Его голос звучал почти весело, словно он хотел подбодрить Элизабет и ее мать, но им обеим было совершенно ясно, что два дешевых тепловентилятора вряд ли сумеют справиться с холодом и сыростью, давно ставшими хозяевами в доме, где было слишком много необитаемых комнат.
– А потом, – добавил Джолион с мужеством отчаяния, – я взгляну, что там с отоплением.
Арлетта бросила на сына взгляд, который показался Элизабет откровенно пренебрежительным.
– В этом нет необходимости, – заметила она. – В ближайшие несколько недель погода улучшится и станет не такой холодной: в конце концов, не зря же мимо Гернси протекает Гольфстрим. А отопление… Пока ты разберешься, что с ним не так, пока найдешь человека, который согласится прийти и починить его, причем за такую сумму, от которой у тебя глаза на лоб полезут, настанет лето и в доме снова станет тепло. Ну а пока можно топить камины, они есть почти в каждой комнате. Главное, одеваться как следует, держаться двух-трех комнат и, конечно, не забывать про напитки. Нужно согревать себя не только снаружи, но и изнутри.
Тебе хорошо говорить, подумала Элизабет, с завистью поглядев на роскошную шубу и меховую шапку Арлетты. Наверное, медведю на Северном полюсе холоднее, чем тебе.
Элизабет разместили в комнате на втором этаже, оклеенной выгоревшими обоями в зеленую и голубую вертикальную полоску («Ни дать ни взять – старая мужская пижама», – подумала она.). Три небольших окна в свинцовых переплетах выходили на море. Здесь было еще холоднее, чем внизу, и когда девочка выдыхала, пар клубился у нее перед самым лицом подобно бесплотному духу.
