Ярик развернулся лицом к толпе, встал за синтезатор и опустил на клавиши пальцы – длинные, красивые, созданные самой природой для игры на благородном инструменте. Но звуки, которые издавал его Casio, больше походили на быстрый и дерганый пульс.
– Ночь! – голосом из преисподней замычал солист. – Ночь на кладбище тиха! Ха-ха! Здесь все во власти мертвецов до криков петуха! Ха-ха-а-а!
Казалось, он готов был сожрать микрофон – так смачно прижимался к нему толстыми губами, обслюнявливая, мне стало противно. А вот подростки были в полнейшем восторге: уже к середине песни они ревели, срывали с себя одежду и даже швыряли лифчики на сцену.
Я стояла, не чувствуя ног, и смотрела на флегматичного Ярика, безо всякого воодушевления бацающего по клавишам под заунывный вой солиста, и не могла поверить своим глазам. Неужели это и была его мечта? Неужели о таком будущем он говорил? Этот парень хотел играть альтернативный рок, инди и соул, разве не так?
Изредка он поднимал глаза и с равнодушным видом смотрел на беснующуюся толпу. Мотал головой в такт и снова смотрел на клавиши.
– Яра! Яра! – кричали малолетки, вытягивая руки в его сторону.
А я вдруг поняла, что мое сердце не билось все это время. С тех пор как мы расстались, я не жила, потеряла себя. И ужасно соскучилась по себе такой, какой бывала рядом с ним.
– Мои руки сведены за спиной! – орал солист «Психушки», взывая не иначе как к самому дьяволу. – В смирительной рубашке не обрести мне покой! Смерть! Смерть, приходи за мной!
А мне хотелось дождаться конца этой вакханалии, подойти к Ярославу, взять его за руку и тихо спросить, что же стало с его жизнью. Ведь видно же, что все это чуждо ему: это место, эти люди, эта музыка. Среди странных всклокоченных панков, поющих про смерть, он и сам походил на мертвеца.
Я стояла и ждала. Группа исполняла песню за песней. Меня трясло от нахлынувших чувств, руки дрожали, во рту пересохло. Ярик был так близко, почти рядом. Его прекрасное лицо порой оказывалось почти напротив моего. Могу поклясться, что его взгляд, блуждая, пару раз останавливался на мне. Сердце у меня в эти моменты подскакивало выше, чем зрители, пытавшиеся штурмовать сцену и прыгавшие на плечи друг к другу.
Но Ярик никак не реагировал, он будто смотрел в пустоту. Но он видел меня. Уверена! И ни одна мышца не дернулась на его лице. Точно манекен – пустой, безразличный.
Я все еще пыталась прийти в чувство, когда по окончании выступления он вынырнул откуда-то и пронесся мимо меня к выходу. Следом за ним бежали обезумевшие фанатки: местные гопницы и размалеванные пятнадцатилетки.
