Трактирщик, мужчина грузный и важный, вынырнул откуда-то из угла, снял с плеч Бехайма промокший плащ, а затем спросил, чего он желает. В эту самую минуту один из посетителей поднялся и, ставши у немца за спиной, украдкой от него трижды осенил себя крестным знамением, как люди мной раз делают, повстречавшись на улице с отъявленным вором и висельником. Дело в том, что несколько завсегдатаев — резчики по камню и по дереву, живописцы и музыканты — сговорились подшутить над хозяином, сделать так, чтобы его хорошенько отколотили или попотчевали хоть парочкой пинков. Как бы невзначай они завели беседу о том, что-де не так давно объявился в Милане человек, который, придя в трактир либо в харчевню, велит подать себе самые изысканные яства — каплунов, паштеты, отменное печенье и пирожное — и самые дорогие вина, а потом исчезает, не уплатив по счету. И по настоянию хозяина шутники согласились предупредить его условным знаком, если коварный гость покажется в «Барашке», и теперь, когда вошел немец, как раз этот-то знак и сделали.
— Принесите-ка мне глоточек вина, — сказал Бехайм трактирщику, который буквально сверлил его взглядом, — но только самого лучшего.
— Самого лучшего, знамо дело! Так я и думал! — воскликнул трактирщик, возмущенный мнимой наглостью посетителя. — Может, еще бараньей вырезки, да повкусней нашпигованной, а не то каплуна с грибным рагу? Только вы, сударь, заметьте себе: меня не проведешь, я все насквозь вижу. От моего глаза ничто не укроется. Уж я не оплошаю. Поставили б меня стеречь гроб Господень, Он бы не воскрес, будьте уверены.
Бехайм ничего не сказал, только удивленно смотрел на него, не понимая, что означают сии речи и отчего не подают вина. А вот один из камнерезов, в кожаном фартуке и деревянных башмаках, проговорил тоном дружелюбным, но не терпящим возражений:
— Хозяин! Он бы воскрес!
— Нет, не воскрес бы! — выкрикнул хозяин, разозлясь, что кто-то посмел усомниться в его бдительности. — Говорю вам, Он бы сперва сто раз подумал.
— Он бы воскрес, — упрямо повторил камнерез, будто намекая, что при всей своей бдительности хозяин все равно ни гроша от немца за выпивку не получит.
— Да хоть бы и воскрес, черт побери! Только прежде я бы Ему все кости пересчитал! — завопил трактирщик вне себя от камнерезова прекословья, и думал он при этом уже вовсе не о Христе, а единственно о немце, который, как он полагал, замыслил его обмануть.
— Что это он кричит как бесноватый? — спросил человек в монашеской рясе, оторвавшись от своих геометрических фигур. — О чем идет речь?
