Люди - народ интересный | страница 56
А началось все с того, что я прочитал в учебнике физики Краевича, такую, казалось бы неприметную, фразу(правда, она сопровождалась рисунком) : «Круг А электризуют, ударяя по нему лисьим хвостом». Боже, как нестерпимо мне захотелось иметь лисий хвост, чтобы ударять и ем самым наэлектризовать этот круг! Эбонитовым кругом А с успехом могла служить граммофонная пластинка, которой я обладал; хвоста, увы, в доме не было, взять его оказалось неоткуда- легче соорудить электрическую машину. Сказано- сделано. Я соорудил её из бутылки, вращавшейся на оси и трущейся о кожаные подушечки, которые я покрыл амальгамой, - ртуть у папы, к счастью, нашлась.
С этой минуты началась новая эра. Сколько счастья она доставила- пусть это нынче смешно звучит! Долгие зимние вечера пропахли чудесным, свежим, бодрящим запахом озона, исходившего от моей безупречно действовавшей электрической машины. Незабываемый запах! Как ни разновелики масштабы, о нем мне напоминают теперь летние грозы…
Но все это пока относилось к явлениям так называемого (в то время) статического электричества. От него вскоре я перешел к электричеству гальваническому, добываемому из электрических батарей- элементов Лекланше, Даниеля, Грене и многих других Меня пленяли эти далекие, звучные имена: чего стоил один Лекланше! Позже я прочел в «Зависти» Юрия Олеши, как он был очарован «сквозным именем Лилиенталя- первосоздателя летательного аппарата; примерно так звучал для меня и Лекланше.
Разочарований тоже было немало. Во-первых, опыты часто не удавались; я утешал себя тем, что таков удел всех изобретателей. Во-вторых, и это, пожалуй, главное, в нашем городке было невозможно достать те или иные материалы. Я зачитывался журналом «Физик-любитель», который меня подстрекал к устройству новых и новых приборов; к сожалению, большинство их было для меня неосуществимо. Скажем, я мечтал создать термоэлектрическую батарею, а для нее были нужны такие металлы, как сурьма и висмут, о которых в Котельниче никто и не слышал! Нельзя забывать, что расцвет моего увлечения приходился как раз на самые бестоварные двадцатые годы!
Безумно огорчало меня и то, что превосходный физический кабинет, которым когда-то располагала мужская гимназия, за годы разрухи и сам разрушился: одни приборы поломаны, другие- растащены. Да и не такие у меня были отношения с учителем физики, скопидомом, неряхой и крикуном, чтобы к нему обращаться с просьбой или вместе что-нибудь делать. Сам он, кстати, не мог сделать толком ни одного опыта: вечно что-нибудь разольет, разобьет, испортит; все валилось у него из рук, и Скляренко срывал злость на нас выгоняя за дверь протестантов и бунтовщиков. Он был полной противоположностью учительнице биологии Матанцевой, с удовольствием поощрявшей наши самостоятельные занятия в биологическом кабинете.