— Мент был качок. Огромный, как гора, — в голосе у Хана Алексею почудился испытанный тогда, во время «душилова», страх. Тукаев всегда хотел жить, эта жажда жизни была его основным инстинктом. И как Тукаев ни заглушал ее, как ни старался быть крутым, в критические моменты он все равно хотел жить любой ценой. Даже ценой предательства. — Я не боец, сам знаешь. Могу, но силы не те. Мент бы меня ушатал.
— Сажин победил? — Хан молча кивнул.
«Так вот откуда у него шрам!»
— Сколько раундов было?
— Десять.
— Мент остался жив?
— Когда выносили, дышал, — нехотя сказал Хан.
— А Сажин?
— Два месяца в больничке отвалялся. Но с ринга он вышел сам. И шел правильно…
— По понятиям, — с иронией подсказал Алексей. — Значит, Дмитрий Александрович по давней своей привычке поставил на кон свою жизнь. И выиграл, потому что храбрецам везет до бесконечности. Пока они храбрецы. Да-а… Жена, конечно, не знает. Бедная Дарья Витальевна! Драка — это грязь. И только искусство вечно, — грустно улыбнулся Алексей. — Получается, Тимур Хафизович, что ты ему обязан жизнью, Сажину. И тем, что твой авторитет среди воров в законе не упал. Ты выставил бойца, и он победил. Так вот как Сажин договорился с ОПГ! Через тебя.
— Он теперь в авторитете, — твердо сказал Хан. — И не лезь сюда, понял?
— И этот авторитет Сажин периодически подтверждает на ринге, — задумчиво сказал Алексей. — Но это же бред! С другой стороны, а как еще вас, блатных, держать в подчинении? Вы уважаете только силу.
Хан молчал. Алексей посмотрел на стену за его спиной, где было размашисто написано: «Три Эс». Мелькнула светлая мысль, словно солнечный луч, но он тут же погас.
— Ты все узнал, что хотел? — спросил Хан и полез в карман за портмоне.
— Мне надо подумать.
— Думать тут не о чем, — жестко сказал Тукаев. — Все уже придумали до тебя. Мы все возьмем под свой контроль.
— Мы — это «БуЗа»? Хан, ни у кого раньше не получалось объединить и переподчинить все региональные ОПГ. Это против правил, где главное: разделяй и властвуй. Вам никто не позволит. Это ведь мощный кулак, который способен пробить любую стену.
— Мы сами все возьмем.
Тукаев встал. Алексей понял, что разговор окончен.
— У меня к тебе еще будут вопросы, — сказал он, снизу вверх глядя на Тукаева.
— Отвечу лишь на те, на которые сочту нужным ответить, — официально сказал тот, превратившись вдруг в чиновника. Мигом поменял личину, и видно было, что она ему теперь гораздо больше по нутру, чем прежняя: личина блатного авторитета.
