Несколько секунд длилось молчание. Турбина замерла на шести километрах высоты, дым немного рассеялся, но в кабине стало еще жарче.
-- "Архимед-три", Алеша! -- донесся с земли испуганный голос комдива. -- Немедленно катапультируйся!
-- Не могу. Буду садиться, -- быстро ответил Горелов и удивился, что голос его прозвучал твердо.
В ушах -- новый окрик комдива:
-- Немедленно покидай машину!
Алеша не ответил. Считается, что секунда минимальное время. Вспыхнула, и уже ее нет. Но это, когда жизнь идет размеренным чередом. А если человеку угрожает опасность, о многом подумает он за одну-две секунды. Нет, это приказание он ни за что не может сейчас выполнить. Да, он знает, что при пожаре летный устав требует немедленно покинуть самолет. Он знает, что на земле, на его родном аэродроме, находится маршал, утверждавший этот устав и этот параграф. Но в своей тревоге за его судьбу и Ефимков, и генералы, и маршал едва ли подумали о том, что представилось ему в один миг. Алеша похолодел, вспомнив, что пролетает сейчас над большим городом. Он его не видел, но знал твердо, что под короткими металлическими крыльями самолета, скрытые непроницаемым пологом тумана, лежат улицы и площади. Сейчас утро. В сырое низкое небо фабричные трубы выбрасывают черный дым, мальчишки и девчонки шагают по тротуарам с портфелями в школу. Трамваи увозят рабочих первой смены. На кухнях готовятся завтраки -- заботливые жены провожают на службу мужей, воспитательницы детских садов выводят на улицу малышей, студенты перед началом первой лекции спорят о новых стихах. Тихое обычное утро. И никто, кроме него, лейтенанта Горелова, не может даже вообразить, что летящая в воздухе неуправляемая машина обрушится на мирные крыши и огромный взрыв потрясет город.
-- Ни за что! -- самому себе крикнул Алеша.
В кабине уже пекло. Алеша слышал в наушниках требовательный голос комдива, приказывавшего выбрасываться, но затуманенное сознание решительно противилось. Мысли бежали нестройно.
-- Неужели погибну? -- шептал он хриплым от жара голосом. -- Нет, не может этого быть!
Все труднее и труднее становилось дышать, размывы зеленых кругов мельтешили перед глазами. Горло душили холодные спазмы. "А еще космонавт, температуры такой не выдерживаешь, -- оборвал он себя насмешливо. Он вдруг вспомнил о матери. -- Она не переживет!" "Ну, так что же? -- спросил его кто-то чужой. -- Возьми и нажми на пиропатрон. Машина упадет на город, а ты будешь жить". "Нет! -- возразил Алеша этому чужому. -- Только с машиной!"
