— Да, грех жаловаться, — улыбнулся в ответ Ричи.
— Новый русский…
— Ну, если считать, что старый русский — это вечно нуждающееся, всего боящееся, заморенное идеологическими штампами существо… "униженное и оскорбленное", по меткому определению великого классика, то, пожалуй, я "новый русский". И знаешь, ничуть этим не тягочусь.
— Ты "униженным и оскорбленным"?
— Э, брат, мы были на особом счету. Привилегированная служба. Мы ездили по всему свету, ни в чем не нуждались. Но даже мы…
Луис рассмеялся.
— Ты чего? — весело поглядел на него Ричи.
— Да так, вспомнил наши съемки на Мосфильме?
— Точно.
— Да-а, были дела, — хохотнул "новый русский".
— В жизни всегда есть место подвигу.
— Есть, есть. Мону давно видел?
— Давно, — соврал Луис.
— Говорят, она сильно изменилась. Обабилась, погрузнела. Преподает итальянский и испанский на каких-то частных курсах. Я звал ее к себе, не пошла. Говорит, зарабатывает неплохо, на жизнь хватает.
— Рад за нее.
— А помнишь, какая была женщина лет пятнадцать назад? Экстра-класс!
— Ты, кажется, к ней "неровно дышал"?
— В какой-то мере, — легко согласился бывший сослуживец. — Да что ворошить прошлое. Теперь мы с тобой мужики еще хоть куда, ты вон молодой папаша, а она… она же вроде постарше нас?
— На пару лет, — пожал плечами Луис.
Ричи много лет пытался добиться у Моны взаимности, но она ему отказывала с упорным постоянством, об этом знал весь их отдел. А вот с Луисом у нее были определенные отношения, и об этом не догадывался никто.
— Как семья? Порядок?
— Порядок. Какие-то новые стороны жизни открываются, новые цвета, если хочешь. Когда дочка впервые осознанно сказала "папа", я чуть с ума не сошел от восторга. И жена… это не просто отношения с женщиной, это… семья, словом. Сам другим становишься. Есть ради кого жить, есть где душой отдохнуть. Заветная гавань, так сказать…
— Да ты поэт!
— Никаким боком. Подавляющее большинство людей на планете живет семьями. Это природная необходимость. Всякие иные формы — аномалия.
— Это хорошо, что ты так любишь семью. Рад за тебя, дружище, искренне рад.
— Тебе-то кто мешает? Ты жених завидный. И из себя — первый сорт, и с капиталом.
— Да вот как-то не получается. Раньше, как ты понимаешь, Контора не поощряла демографические притязания сотрудников…
— Но и не препятствовала.
— Да, не препятствовала. А в других отделах даже заставляла обзаводиться семьями, не то путь на "холод" был заказан. Хотя смысла особого не было.
— Точно, не было. У всех предателей имелись жены и дети, у всех, но никого из них это не остановило.
