Тавка всегда соглашалась, а мама смотрела на нее и улыбалась. При этом у нее был такой взгляд… Словно она что-то очень хочет сказать или сделать, но никак не может вспомнить, что именно. Потом другой доктор, не отец, сказал, что мама так себя вела потому, что в голове у нее был мячик для гольфа.
— Ну что? Готова?
Отец стоял рядом с открытым багажником, куда только что поставил большую сумку, аккурат между запаской и канистрой с водой. Поездка должна была занять не более трех дней, но отец собирался так, будто вообще не планировал возвращаться домой. С другой стороны, он редко куда выбирался и плохо представлял, что может на самом деле понадобиться в дороге.
— Готова, — отозвалась Тавка.
— Не куксись, — сказал отец. — Есть вещи, которые каждый человек обязан увидеть хотя бы раз в жизни — океан, слона, праздник Большой Рыбы, Край Мира…
Он захлопнул багажник и навалился всем весом, чтобы защелкнулся замок. Машина качнулась на рессорах и жалобно скрипнула — видать, ей тоже не хотелось куда-то ехать. Отец стукнул ногой по колесу, то ли проверяя, хорошо ли накачаны камеры, то ли чтобы скрыть раздражение.
— Я видела океан, — сказала Тавка. — И слона тоже — на картинке.
— Вот и замечательно, — сказал отец так, будто совсем ее не слушал. Он открыл заднюю дверь машины. — Тогда забирайся, стрекоза, чего тянуть?
Тавка подумала, что хорошо бы вот прям сейчас обзавестись корнями и врасти в землю рядом с домом. Она могла бы закатить скандал — когда ей было нужно, она умела это делать. Но Тавка понимала, что уже поздно что-то менять.
Закинув рюкзачок на плечо, она поплелась к машине.
— Тебе точно понравится, — сказал отец, когда Тавка устроилась на заднем сиденье. Сказал так, будто сам же себя пытался уговорить.
Машина тронулась, съезжая с подъездной дорожки. Под колесами заскрипел гравий. Отец пару раз погудел на прощание. Кому? Соседям? Вороне на дереве? Или просто по привычке, от которой не мог избавиться?
Тавка прижалась носом к стеклу и не отлипала от окна, пока разноцветный дом не скрылся за поворотом.
2
Поездка к Краю Мира оказалась до безобразия скучной. Когда они выехали из города, началось бесконечное шоссе, протянувшееся вдоль побережья. С одной стороны к дороге вплотную подступал лес: раскидистые сосны с рыжей корой — цвет «ирландская мечта», высоченные темные ели и другие деревья, названий которых Тавка не знала. Вдоль обочины валялись огромные шишки, вперемешку с жестяными банками, окурками и прочим мусором. Иногда за деревьями блестело море, как солнечный зайчик от далекого зеркальца — сверкнет и исчезнет. С другой стороны шоссе возвышалась отвесная скала, искрящая прожилками кварца. Там, где дорога поворачивала, у обочины стояли выпуклые круглые зеркала — отражение машины в них сперва было совсем крошечным, а потом вдруг раздувалось, того и гляди лопнет.
