— В последнее время я часто тут бываю, — сказал Хьюитт. — Очень уж хорошо у них кормят. О нет, только не за тот столик, — он взял меня под руку, когда я повернулся к свободному уголку. — Думается мне, там сильно сквозит. Он отвел меня к столу побольше, за которым сидел высокий и стройный смуглый молодой человек.
Не успели мы присесть, как Хьюитт с новым знакомым уже пустился в оживленную беседу о езде на велосипеде. Это очень меня удивило, поскольку наш резко оборвавшийся разговор был совершенно не о том, и я точно знал, что Хьюитт никогда ни капли не интересовался велосипедами. Однако я кое-что знал об этом — мимоходом встречались материалы во время работы, — поэтому у меня получилось поддержать эту необычную тему. Постепенно лицо молодого человека озарилось неподдельным интересом. Юноша был весьма ладным, с темной, но очень чистой кожей, однако тяжелый и злой взгляд, выступающие скулы и квадратная челюсть создавали не самое приятное впечатление. Но со временем наш сосед по столику преобразился, и на его лице светилось выражение учтивого интереса.
— Конечно, — сказал Хьюитт, — у нас есть несколько превосходных спортсменов, но я думаю, что все дело в забытых велосипедистах пяти, десяти и пятнадцати лет назад. Осмонд, по моему мнению, дал бы фору любому из наших современников, и так же сомневаюсь, что многие из них одолели бы Фёрниуолла на пике его карьеры. Но бедный старина Кортис — о, он был одним из лучших. Никто никогда не побеждал Кортиса, кроме — ох, как же его, — кто-то же однажды его обогнал, но вот кто? Не могу вспомнить.
— Лайс, — сказал молодой человек, метнув взгляд наверх.
— Ах, точно — Лайс. Чарли Лайс. Это же был чемпионат?
— Майльский чемпионат 1880. Однако Кортис выиграл в остальных трех.
— Да, именно так. Я видел его, когда он побил предыдущий рекорд на 2,46 милях. И тут же Хьюитт с головой нырнул в разговор о двух- и трехколесных велосипедах, рекордах, велосипедистах, Хиллиере, Снере и Ноэле Уайтинге, Тейлерсоне и Эплярде. Молодой человек с увлечением подхватывал каждую тему, а я сидел в тени незнания.
Как оказалось, наш новый друг сам был видным велосипедистом несколько лет назад и по просьбе Хьюитта продемонстрировал нам свою аккуратную золотую медаль, которую носил с собой на цепочке от часов. Он рассказал, что выиграл ее в старые добрые времена, когда гоночные трассы были плохими, и каждый велосипедист носил на лице россыпь шрамов, остававшихся от бесчисленного количества самых разнообразных происшествий во время езды. Он показал нам голубую отметину у себя на лбу и сказал, что это как раз один из гоночных шрамов, оставшийся после неудачного падения, которое стоило ему двух зубов и сломало оставшиеся. В его улыбке действительно было два заметных пробела.
