Нам часто это говорят. Думаю, что мы всегда в это верили. В любом случае, на этом мой допрос был закончен, и я пошла за словарем, чтобы посмотреть в нем значение слова «щедрость». Оно означало именно то, что я думала. Так что, когда мы с тетушкой Грасией принялись за глажку, я у нее спросила, почему, раз у Квилтеров нет таких понятий, как «мое» и «твое», все же получается, что мы все это время живем за счет щедрости Кристофера.
Казалось, я шокировала ее этим вопросом, но она быстро взяла себя в руки и сказала, что я прелестное дитя и откуда ко мне в голову вообще пришла такая сумасшедшая мысль.
Я рассказала, что Ирен сказала Крису о том, что «ферма» принадлежит ему, и что все эти люди уже столько лет живут за счет его щедрости.
Тетушка Грасия сказала, что я, конечно, могу думать все, что считаю нужным, но что ей жаль слышать мои нравственные идеи, и что мое положение дедушкиной внучки вообще-то не дает мне права подслушивать. Она в молчании догладила один из красивых бюстгальтеров Ирен, отделанный ярдами кружевной оборки. Я, оскорбленная, тихо гладила наволочку. Странно, но следующей вещью, которую она сказала, было:
— А что сказал Кристофер?
— Он назвал ее очаровательной дурочкой, — сказала я, — и заявил, что разговор окончен.
— Конечно, кто бы сомневался, — улыбнулась тетушка Грасия.
Но я объяснила ей, что они прекратили разговор, чтобы начать целоваться. Они постоянно целуются. Дядя Финеас говорит, что для медового месяца это полностью нормально. Возможно он шутит. Это кажется странным. Вы с Грегом так не делали. По крайней мере не чрезмерно и не при людях.
Олимпия пошла на кухню посмотреть, не порвалась ли одна из ее любимых тафтяных нижних юбок от ручной стирки (порвалась).
Тетушка Грасия сказала:
— Олимпия, дорогая, почему некоторым женщинам нравится, когда их называют дурами?
— Потому что они и есть дуры, — ответила Олимпия. — Это проверка на обидчивость. Однако, если эта молодая особа не перестанет называть меня тётушкой Олимпией, я придумаю и ей какое-нибудь обращение, которое будет ее раздражать.
Мы говорили Ирен, что Олимпия обижается на «тетушку», но каждый раз она твердит, что ничего такого не помнит. Думаю, что Олимпия и Ирен недолюбливают друг друга, по крайней мере пока. Кажется, я ещё не рассказала тебе о причудливой манере Ирен. Она постоянно говорит — я бы даже сказала непрерывно. Особенно тяжело это переносит Олимпия. Пока вся семья занята — Крис бросился помогать отцу с Нилом по ранчо — остаётся только Олимпия, которой приходится беседовать с Ирен. Сейчас можно сказать, хотя на самом деле мы так не думаем, как же здорово, что Грега здесь нет. Олимпии не приходится тихо и смиренно сидеть в кресле. Она спокойно может уйти. Она часто уходит.
