— Я и сам так подумал, хотя я, конечно, не эксперт, — заметил мистер Флексен. — И я согласен с вами в вашем суждении о том, что в нравственном отношении рана не могла быть нанесена им самим. Эти раздражительные грубияны могут убить других людей, но себя — никогда.
— Что ж, у меня нет вашего опыта в расследовании преступлений, но я должен сказать, что вы правы, — признал доктор.
— И все же: вы не можете с уверенностью сказать, что рана не была нанесена им самим, и этот факт будет большим подспорьем для убийцы, пока у нас не будет полностью готово дело против него, — сказал мистер Флексен.
— Что ж, конечно, я надеюсь, что вы это сделаете. У лорда Лаудуотера был плохой характер — да что уж там, дьявольский характер. Но это не оправдывает его убийство, — заявил доктор Торнхилл.
— В любом случае не оправдывает, — согласился мистер Флексен. — А что насчет дознания? Полагаю, нам лучше провести его как можно скорее.
— Да. Завтра утром, если у вас есть возможность, — поднимаясь предложил доктор.
— Отлично. Сейчас же сообщите коронеру, Перкинс. Не отправляйтесь сами, вы понадобитесь мне здесь, — сказал мистер Флексен.
Он попрощался с доктором и пожелал ему хорошего дня. Когда инспектор Перкинс выходил из комнаты, чтобы отправить сообщение коронеру, мистер Флексен поручил ему направить к нему Элизабет Твитчер.
Она долго не приходила, так как по приказу Оливии была занята выяснением того, что знали — или считали, что знали — об убийстве другие слуги.
Когда она вошла в столовую, проницательный взгляд мистера Флексена изучил ее более внимательно, чем других слуг. Показания Джейн Питтэвей делали ее важной свидетельницей. Элизабет Твитчер была необыкновенно красивой девушкой, темноглазой и темноволосой, а ее лоб, подбородок и посадка глаз на ее лице свидетельствовали о сильном характере. Мистер Флексен сразу понял, что несмотря на то, что она сильно напугана, он узнает от Элизабет Твитчер только то, что та сочтет нужным ему сказать и ничего больше.
Он не стал ходить вокруг да около и начал:
— Прошлой ночью, около одиннадцати часов, вы разговаривали с Джеймсом Хатчингсом в голубой гостиной. Это вы впустили его в дом?
С лица Элизабет Твитчер сошел последний румянец, пока он произносил это, а страх в ее глазах еще больше усилился. На мгновение она заколебалась, а затем ответила:
— Да. Я впустила его через черный ход.
Мистер Флексен отметил ее заминку; он был уверен, что она сказала неправду.
