— Нет необходимости волноваться обо мне. Я больше не боюсь Эгберта, — ответила Оливия, и ее уверенный и смелый взгляд твердо встретился с его глазами. Затем, решив унять беспокойство Грея, она добавила: — Да и зачем заранее волноваться о том, чего может и не случиться? Если кто-то и видел нас, то Эгберт может услышать об этом только через несколько дней, а то и недель. А может и вовсе никогда.
Оливия не знала, что им придется считаться с амбициями Уильяма Ропера.
— Господи, как я хочу еще раз тебя поцеловать! — воскликнул Грей.
— Тебе придется подождать до завтра, — ответила Оливия.
Он не поцеловал ее снова еще и потому, что в пятидесяти ярдах позади них по лесу крался Уильям Ропер, следя за ними во все глаза. И у него уже было что рассказать.
Грей прошел с Оливией оставшийся путь через лес и почти до конца тропинки, что вела через заросли кустов. Оливия прилагала все усилия, чтобы успокоить его, заявляя, что ее ничуть не волнуют яростные нападки и оскорбления мужа. В нескольких ярдах от Восточной лужайки они остановились, мешкая перед расставанием. Она пообещала встретиться с ним на следующий день, в три часа.
Оливия медленно пересекла лужайку и отправилась в свои комнаты, думая о Грее. Переодевшись в пеньюар, она легла на кушетку, закурила и снова стала думать о нем. Она не задумывалась о том, следил ли кто-то за ними. Лорд Лаудуотер занимал в ее мыслях меньше места, чем когда-либо; его яростные припадки стали для нее незначительными. Она испытывала ощущение, что он стал просто тенью в ее жизни.
Пока она лежала и курила, Уильям Ропер уже рассказывал свою историю лорду Лаудуотеру. В лесу он дождался, пока полковник Грей пройдет обратный путь, после чего быстро направился к задней двери замка и попросил возможности увидеть его светлость. Мэри Хатчингс, вторая горничная, открывшая ему дверь, провела Уильяма в комнату для слуг, где пересказала его просьбу Холлоуэю. Оба посчитали его странным: сами они никогда не стремились видеть его светлость, хотя им и приходилось делать это по долгу службы. Любой человек, сам пожелавший увидеться с лордом, должен был быть действительно необычным. Но в Уильяме Ропере едва ли было что-то необычное, скорее уж что-то отталкивающее. Холлоуэй удалился, сказав, что спросит, может ли его светлость увидеться с Ропером.
Когда он выходил, Уильям напыщенно добавил:
— Передай его светлости, что это по очень важному делу.
Этой фразой он разжег любопытство Мэри Хатчингс, и она попыталась выведать, по какому поводу он пришел. Но в результате это ничего ей не дало, кроме крайнего раздражения из-за неудовлетворенного любопытства. Уильям Ропер продолжал загадочно молчать, от чего ее раздражение только распалилось, и, конечно, оно не уменьшилось, когда он мрачно проронил:
