Вечер был безветренным, но случайный порыв ветра донес до прогалины едкий запах дыма от трубки Уильяма Ропера. Полковник Грей почувствовал его, не сделав и пяти шагов от беседки.
— Проклятье! — тихо сказал он.
— В чем дело? — спросила Оливия.
Ее мысли были слишком заняты присутствием Грея, и, ощутив запах табака Ропера, она все же не поняла, что это может значить.
— Это может быть только одно, — ответил полковник. — Разве ты не чувствуешь этот мерзкий запах табака?
— Пустые беспокойства, — мягко ответила Оливия, но все же нахмурилась.
Они спокойно направились дальше. Грей был осторожен, не оглядываясь и не показывая своей серьезности, так как не хотел, чтобы наблюдатель понял, что они обнаружили его присутствие. На самом деле, сейчас он и не смог бы ничего увидеть, так как между ним и поляной был слишком густой подлесок, не дававший хорошего обзора, да и Уильям Ропер скрылся за стволом дерева.
Пройдя тридцать ярдов по широкой прогалине, Грей тихо сказал:
— Это чертовски неприятно!
— Отчего же? — спросила Оливия.
— Если это дойдет до Лаудуотера, то он начнет вести себя с тобой попросту ужасно.
— Хуже чем уже есть, быть не может, — со спокойной уверенностью и полным безразличием ответила Оливия. — Почему я не могу выпить с тобой чаю в беседке? Ведь она для этого и построена.
— И все же, если Лаудуотер услышит об этом чаепитии, то поднимет из-за этого бог знает какой шум. Он станет тиранить тебя еще больше, — печально нахмурившись, сказал Грей.
— Зачем же мне сейчас волноваться о Лаудуотере? — улыбнулась Оливия и провела рукой по тыльной стороне ладони полковника. На мгновение он поймал и задержал ее руку в своей, но его мрачность не исчезла.
— Сложность в том, что, кто бы это ни был, он пробыл здесь довольно долго, — серьезно ответил Грей. — Поляна была заполнена этим мерзким табачным дымом. Что если он видел, как я поцеловал тебя здесь, и потом пошел за нами?
— Что ж, если ты так шалишь на открытом воздухе… — улыбнулась Оливия.
— Боюсь, что это не шутки, — почти сурово ответил Грей и снова нахмурился.
— Я просто поддержу твое доброе имя и заявлю, что ты не делал ничего такого. Для твоей карьеры будет ужасно, если станет известно о подобном. А Эгберт не успокоится, пока не сделает все возможное, чтобы навредить тебе. Безусловно, я должна буду заявить, что ты не делал ничего такого, и ты должен будешь сказать то же самое.
— О, не во мне дело — Свинберт не может ничего мне сделать, — возразил он. — Я думаю о тебе.
