Мистер Мэнли застал Хелену Траслоу в гостиной и, когда за впустившей его горничной закрылась дверь, ласково обнял ее. Затем он отстранился и в очередной раз восхитился ее красивой чистой кожей, румяным цыганским лицом, черными, почти дикими глазами и тяжелым водопадом темных волос.
— Между двумя последними поцелуями прошло так много времени, — сказал он.
Девушка удовлетворенно вздохнула и тихо засмеялась; затем она сказала:
— Иногда я думаю, что у тебя, должно быть, в этом много опыта.
— Нет, — твердо ответил мистер Мэнли. — До этого мне никогда не случалось полюбить.
Он усадил ее обратно в кресло, в котором она сидела до его прихода, а сам сел напротив и с обожанием смотрел на нее. Он действительно очень сильно полюбил ее.
Они превосходно дополняли друг друга. Если у мистера Мэнли хватало ума на двоих (на самом деле, его ума хватило бы и на полдюжины человек), то у нее хватало на двоих характера. Ее подбородок ничем не напоминал его орлиный подбородок. Не то чтобы ей недоставало ума — ее лоб свидетельствовал об обратном — скорее, она была человеком практического склада ума, а он — творческого. Ее сильный характер и временами проявлявшаяся неукротимость, которых ему недоставало, были немаловажной причиной того, что она была так привлекательна для него.
— И как там Свин сегодня утром? — спросила она, приготовившись успокаивать. «Свином» они прозвали лорда Лаудуотера.
— Ужасно. Он чрезвычайно отталкивающий человек, — убежденно ответил Мэнли.
— О нет, не слишком — во всяком случае, если ты не зависишь от него, — возразила девушка.
— Разве он когда-либо имел дело с кем-то, кто не зависит от него? По-моему, он избегает таких людей как чумы.
— Конечно, не непосредственно, во всяком случае, сейчас, — ответила она. — Но я знала, что он делал и что-то хорошее. И потом, он очень любит своих лошадей.
— От этого то, как он поступает со всеми людьми, которые хоть как-то зависят от него, кажется еще более отвратительным.
— Ох, я не знаю. Ведь в любви к животным что-то есть… — терпеливо сказала она.
— Этим утром он был злым как черт. Накричал на Хатчингса, дворецкого — ты его знаешь, — и уволил его.
— Это был глупый поступок. Хатчингс совсем не тот человек, с которым можно разругаться без последствий. Я бы сказала, что он куда более опасный и грубый негодяй, чем Лаудуотер, и куда более умный. Хотя я не представляю, что он мог бы сделать. А из-за чего произошел скандал?
— Какая-то женщина прислала Лаудуотеру анонимное письмо, в котором обвинила Хатчингса в получении комиссионных от торговцев вином.
