Помнится, Рашид завел разговор о том, что старшая дочь подумывает пойти по стопам матери и осесть в ведомственной библиотеке, благо что есть место, а с работой тогда было плохо.
— Талантливому человеку в библиотеке не место, — легко усмехнулся Ян. — Молодежь сейчас рвет в клочья наши предрассудки. И правильно. Пускай рискуют, ввязываются в авантюры, пробуют призвание на зубок. Это жизнь. Иначе — болото!
Рашид осторожно поговорил с дочкой. Она бредила своими художествами, но разве ж этим заработаешь… Но отец против своих обычных правил позволил ей рискнуть. Не прямолинейно, конечно, просто усомнился в библиотечной стезе. И она поймала сигнал, конечно, — девочка смышленая. Осталась верна своим картинкам, тыкалась с ними, мыкалась и ведь в конце концов пристроилась-таки, и не жалеет, и даже выиграла конкурс иллюстраторов детской книги. Главное, что занята тем, к чему душа лежит.
Такую роль сыграл Ян, Янус не двуликий — многоликий, потому что Рашид много о чем с ним беседовал и выводы делал важные. Только о таланте в библиотеке осталась застарелая заноза несогласия. Потому что Малика… она была поэтом. Но почти никто об этом не знал. Да и библиотека теперь — не тот склеп, что в 90-е. Библиотеки теперь возрождаются. Взять тот же «Грин»! Сейчас было бы не стыдно там поработать. Но это дело прошлое. А с Яном в какой-то момент приятельство расстроилось, он подался куда-то на заработки, кажется в Европу, — в общем, ореол вокруг него появился кочевой… Потом, конечно, виделись, но в Яне произошли метаморфозы, для Рашида ощутимые, но неуловимые словом. Он как будто возвысился, житейские разговоры, как раньше, ему стали не очень интересны. Рашид не любил навязываться, тем более в несчастливую пору. Поэтому, когда заболела Малика, он заставил себя забыть о приятельстве, некогда придававшем его поступи уверенность. Которой так не хватало теперь! Видно, судьба: горе отбирает последние отходные пути. Те, кто нам в горе нужнее всех, уходят тайными тропами.
И вот теперь, когда прошла целая эпоха, Ян стоит на пороге жалкой конуры, которая должна была стать последним приютом Рашида. Далекий пригород столицы — не из тех, что тихи и милы. Напротив, жесткий, крикливый, немилосердный. Квартира, где только кровать, плита да холодильник и идет бесконечный и бессмысленный в своем убожестве ремонт. С одной стороны, обидно проститься с жизнью здесь — ведь была она большей частью счастливая, вся, кроме последних лет. С другой стороны, отсюда и в небытие уйти не жалко. Кто бы мог подумать, что в это Богом забытое место кто-то приедет. Рашид дал слабину — изголодался по слову человеческому, не жлобскому…
