А мальчишек Бэлла Максимовна и вправду восприняла как своих. Гипотетически они могли бы быть — должны! быть ее детьми. Только она надеялась стать матерью, а стала отцом. Подумаешь, новость. Полстраны так живет. Аленушка, кстати, умудрилась не бросить свою растительную жизнь и вволю разводила цветочный рай в своей комнате. А Бэлла с мальчиками спала в другой. А мама спала на кухне. В этом мире у каждого свой способ бытия.
Да, и вот еще чему ее научила несправедливость — тщательно следить за словами. Перед важными переговорами она всегда заранее формулировала мысли. Заставляла сотрудников записывать чуть ли не каждое слово того, кто звонил, — и этим, конечно же, доводила их до исступления. И… очень осторожно выпивала в кругу коллег. Она знала, чем может обернуться неверно истолкованное слово. Она испугалась такого слова навсегда…
Что же до той некрасивой истории в ее коллективе, то Бэлла сделала, что могла. Сначала на волне смятения и неловкости чуть было не дала волю гневу. Но сдержалась, выдохнула, переждала пару дней и нашла правильный момент для беседы — санитарный день. Все смылись пораньше, осталась только Лена, которая словно в ожидании трудного разговора усердно переставляла книги на верхних полках в хранилище. Когда ее окликнула Бэлла, она чуть не рухнула со стремянки. А все опасные связи!
— Лен, я не партсобрание былых времен и не полиция нравов. У тебя своя голова на плечах, живи, как знаешь. Лезть в твои личные дела у меня права нет. Но в данной ситуации мой человеческий долг тебя предупредить — ничего из этой интрижки не выйдет. Побереги свои и чужие нервы.
Бэлла собиралась сказать и уйти, не разводя душеспасительных бесед. Леночка застыла на своей стремянке в каком-то странном оцепенении. Боялась слово проронить, чтобы не признать поражение. Глубоко и верно. Бэллу задело, уязвило это неуместное достоинство. Правда здесь на другой стороне и нечего строить из себя оскорбленную невинность! Но мизансцена получилась для Бэллы невыгодной.
Словно она и вправду — карательный орган, старая ведьма с моралите под мышкой. И дабы сие мерзкое ощущение сбросить с себя, как змеиную кожу, она пришла домой и написала Леночке письмо, в которое вложила всю страсть к справедливости. Справедливость — вот что было для нее высшим порядком. Но главное — именно в этом письме Бэлла объяснила не столько Леночке, сколько самой себе, как она на Страшном суде ответит на вопрос «что такое любовь». Смешно! Кому б рассказать, что Бэлла Максимовна верила в Страшный суд. Вера ее была прямолинейной, она верила в это небесное действо как в некую форму отчетности, которая непременно настигает каждого смертного. Ей было так спокойней — она не любила пышную религиозную атрибутику, ее куда больше привлекал строгий логичный минимализм. Или… максимализм? Она написала, что чувство привязанности имеет право называться любовью, только если в глубинной основе оно является желанием уберечь от смерти…
