Давид отмахнулся: «Ночной бред!» И потом вдруг почему-то стал оправдываться перед Таней: мол, ему неловко было бы за такую глупость… убить тростью можно только при условии, если она предназначена для убийства. Если она тяжелая, как бейсбольная бита. И то — какой силы должен быть удар! Но то, что пришло ему в голову ночью, — чушь. Конечно, убийство было незапланированным. Все указывает на это!
— Кстати, я никак не могу дозвониться Егору-фотографу. Вот кто нам сейчас помог бы… У меня есть кое-какие зацепки. Но я не имею морального права их озвучить без веских на то оснований.
— Ух… серьезный ты хлопец, — вздохнула Таня. — А как насчет здорового инстинкта самосохранения? В детективах частенько убивают свидетелей, которые не успели поделиться ценными показаниями. А что, если убийца — я?
— Я думал об этом, — невозмутимо отозвался Давид. — То есть я… думал обо всех, кто где был… у меня в голове сохранена вчерашняя картина событий. Но у тебя имеется четкое алиби — примерно во время убийства мы как раз говорили о литературе. О поэзии. Помнишь, стихотворение о прокаженной девочке?
Поэтичное алиби! Таня оценила.
— Кстати, компания, которая что-то искала… они шумели в фойе до нашего разговора! Значит, они ушли до убийства. Они вне подозрений. Хотя, по идее, черное дело удобнее было свершить, пока народу не поубавилось. Ведь надо было незаметно выскользнуть из кладовки. Однако… она в закутке рядом с туалетом. И выходящий из этого закутка не вызывает вопросов как человек, явно сходивший по нужде… Но ведь из кладовки есть ход на черную лестницу! Но он у нас закрыт. Выйти через него мог только тот, у кого есть ключ… А у кого он есть, надо вспомнить!
— Не столь важно. Запасной ключ от этого прохода висит на связке вместе с ключом от кладовки, который и торчал в ее двери и который, как известно, Кира оставила на барной стойке.
— Но ведь надо знать, от какой двери этот ключ! Нет, уйти через лестницу мог только наш сотрудник. И то через абонемент. А он в этот час был заперт и сдан на сигнализацию! И дверь с черного хода внизу — она могла быть открыта только в том случае, если «Последняя капля» ее не закрыла.
«Последняя капля» — неприятное соседство. Кафе, сопряженное черным ходом с клубом «Грин». «Грин» с «Последней каплей» никогда особо не дружили, никак не могли поделить отопление, обвиняя друг друга в краже тепла путем незаконного присоединения к трубам…
но в открытую вражды не было. А в экстренных случаях враги заключали перемирие и выступали единым фронтом на внешнего неприятеля. Например, в борьбе с сосульками и гололедом.
