.
Замечу коротко о комбинации авторских средств: если вы желаете адаптировать прозу для экрана, поймите, что авторы используют лучшие возможности языка в повествовании, а не в диалогах. Пример из Мейлера очень показателен в этом смысле.
Литература по понятной причине сопротивляется экранизации: камера не умеет фотографировать мысль. Внутренние диалоги прозы не могут в неизменном виде скользнуть со страницы на экран. Поэтому, чтобы инсценировать, надо переписывать. Вы должны вообразить себе весь рассказ как бы вывернутым наизнанку и перевести его романный нарратизированный диалог в экранный драматизированный диалог. Задачка не из легких!
В основе устройства реплики — самое главное слово или предложение. Автор может разместить его в начале, в конце или в середине. В соответствии с этим выделяют в репликах три основных эффекта: напряженность, нарастание, уравновешенность.
Напряженность в предложении
Жаждой знаний движет любопытство — потребность нашего разума отгадывать загадки и отвечать на вопросы. Жаждой общения движет сочувствие — потребность наших чувств в отождествлении себя с другими и стремление к тому, чтобы им было хорошо. Сливаясь, рациональная и эмоциональная стороны жизни порождают феномен напряженности. Если выразиться совсем просто, напряженность — это любопытство, заряженное сочувствием.
Напряженность приковывает читателя/публику, наполняя голову острыми, эмоциональными вопросами, которые не дают ослабнуть вниманию: «А что потом?», «А после этого?», «Что сейчас сделает главный герой? Что почувствует?» Главный же вопрос драмы (ГВД), который остается неразрешенным до самого конца повествования, звучит так: чем все это закончится? Эти вопросы захватывают нас до такой степени, что мы не замечаем времени. Пока события движутся к кульминации, напряженность усиливается, достигая пика в финале, где дается ответ на ГВД, чем и заканчивается рассказ.
Это соединение любопытства с переживанием создает дугу напряженности на всем протяжении истории, но, присмотревшись, мы заметим, что эмоции, связанные с любопытством, проникают в каждый компонент истории, независимо от его масштаба. Каждая сцена драматизирует некую поворотную точку, исполненную напряженности; каждый разговор в сцене цепко держит внимание от первой реплики до последней; даже самый мелкий элемент — реплика диалога — обращается в миниатюрную единицу напряженности. Превосходно рассказанная история удерживает разум и эмоции сцена за сценой, монолог за монологом, реплика за репликой. Читатель и зритель не отвлекаются ни на миг.
