(безбородый),
obscene (непристойный),
eyeball (глазное яблоко),
lonely (одинокий),
zany (потешный),
gloomy (угрюмый),
gnarled (неуступчивый),
bump (удариться),
elbow (локоть),
amazement (изумление),
torture (мука) и еще больше 1700 слов — все это изобретения Шекспира.
От натуралистической грубости барной стойки в пьесе Юджина О’Нила «Продавец льда» (The Iceman Cometh) до поэтического изящества «Убийства в соборе» (Murder in the Cathedral) Т. С. Элиота — спектр языковых средств в театре превосходит все остальные средства рассказывания истории.
Обратимся к отрывку из пьесы Ясмины Реза «Бог резни». Две семейные пары начинают вечер с разговора о том, как на спортивной площадке подрались их сыновья. Цивилизованная беседа вкупе с алкоголем скатывается к безобразным откровениям, касающимся обоих браков. В отрывке обе жены пользуются едким «как будто», чтобы принизить своих мужей.
МИШЕЛЬ. Ты несчастна от выпивки.
ВЕРОНИКА. Мишель, каждое произнесенное тобой слово меня уничтожает. Я не пью. Я выпила каплю твоего дерьмового рома, который ты представлял так, будто показывал пастве Туринскую плащаницу. Я не пью, и горько жалею об этом, было бы легче любое огорчение топить в стакане.
АННЕТА. Мой муж тоже несчастен. Посмотрите на него. Как он согнулся. Будто его бросили на обочине. Кажется, что и у него это самый несчастливый день в жизни[21].
Сравним теперь флегматичную ухмылку этих двух жен с вибрирующей, взволнованной речью из «Кровавой свадьбы» (1933) Федерико Гарсия Лорки. Служанка накрывает свадебный стол и в песне предупреждает невесту о приближающейся трагедии, нанизывая троп за тропом:
СЛУЖАНКА.
Вот уж близко свадьба.
Расступитесь, ветви,
пусть луна украсит
белой балюстрадой
дом свой в синем небе...
Вот уж близко свадьба.
Пусть сверкает иней,
пусть медовым станет
горький вкус миндалин.
Посмотри, красотка...
Вот уж близко свадьба!
Юбку подбери ты,
под крылом у мужа
никогда не пробуй
выходить из дома.
Твой жених — как голубь,
грудь его пылает,
ждет сухое поле,
чтобы кровь плеснула
[22].
К древнему условному «как будто» привычного нам театра музыкальный театр добавляет еще одну краску, перенося поэтику произнесенных реплик в лирику и арии, которые усиливают эмоции точно так же, как танец преувеличивает жест. И действительно, все принципы и техники диалога, о которых рассказывалось в этой книге, в полной мере относятся и к музыкальному театру. От оперы до мюзикла — во всех музыкальных жанрах поющие и танцующие герои воплощают диалог в музыке. Пение можно рассматривать как еще одну форму разговора героя с самим собой.
