«Коктебель с Волошиным» М. Горький вспоминал в письме к писателю Э. Миндлину от 19 августа 1932 года, уже после смерти Максимилиана Александровича, а в 1935 году, беседуя в Тессели с алупкинским художником Янисом Бирзгалсом, «пожелал более подробно узнать о последних годах жизни» коктебельского поэта…
Волошин и Булгаков познакомились в 1924 году в Москве, скорее всего в каком-нибудь издательстве или редакции. Волошин тогда же получил возможность ознакомиться с рукописью романа «Белая гвардия». Когда весной 1925 года начало этого романа появилось в журнале «Россия», поэт одним из первых откликнулся на его публикацию. 25 марта он писал издателю Н. Ангарскому: «В печати видишь вещи яснее, чем в рукописи… И во вторичном чтении эта вещь представилась мне очень крупной и оригинальной; как дебют начинающего писателя ее можно сравнить только с дебютами Достоевского и Толстого».
Н. Ангарский передал Булгакову этот отзыв о его произведении — и, не избалованный похвалами, писатель был «весьма польщен». 10 мая он писал Волошину: «Н. С. Ангарский передал мне Ваше приглашение в Коктебель. Крайне признателен Вам…, очень приятно было бы навестить Вас». 12 июня вместе с женой Любовью Евгеньевной Булгаков через Феодосию прибыл в Коктебель. (Далее я использую некоторые данные из воспоминаний Л. Белозерской-Булгаковой «Коктебель», любезно предоставленные мне в машинописи.)
В то лето в Доме поэта отдыхали писатели Л. Леонов, С. Федорченко, поэт Г. Шенгели, художница А. Остроумова-Лебедева и ее муж, химик С. Лебедев, искусствовед Э. Голлербах. Сохранилось фото, запечатлевшее Булгакова, Волошина, Леонова и Федорченко в саду перед волошинским домом. Однажды из Феодосии пришел пешком А. Грин — и Булгаков познакомился с «писателем-колдуном». Остроумова-Лебедева написала акварельный портрет Булгакова (ныне хранится в Русском музее). Булгаков подружился с искусствоведом А. Габричевским, образованнейшим, остроумным человеком, и подолгу беседовал с ним на пляже.
Н. Габричевская рассказывала, что Булгаков заслужил особую любовь кухарки волошинского дома О. Сербиновой. Ежедневно, перед завтраком или обедом, они «закусывали» на кухонной террасе. Надо отметить, что Олимпиада Никитична была не простой кухаркой (в Доме ее величали «дамой-питательницей»): она прекрасно пела, была хорошо образованна — ее рассказы о пережитом привлекали писателя.
Как и многие другие «коктебельцы», Булгаков заболел «каменной болезнью», собирая камешки в карманы, в носовые платки. В студенческие годы Михаил Афанасьевич увлекался коллекционированием бабочек и, получив от М. С. Волошиной сачок, отдал дань этому увлечению в Коктебеле. Побывал он и на Карадаге, но дальние прогулки не очень любил, и супруги «больше ходили по бережку». По рассказу поэтессы Н. Манухиной, Булгаков был режиссером живой картины «Навуходоносор», поставленной силами волошинских гостей. А Л. Аренс вспоминала, как писатель «по вечерам читал свои вещи: „Собачье сердце“, „Роковые яйца“ и другие».
