Это был небольшого роста горбун с длинными руками. Из-под облупленного лакового козырька его фуражки глянули веселые глаза под косматыми рыжими бровями, рваный кафтан был распахнут на горбатой груди, показывая грязную холщовую рубаху; на ногах из-под коротких панталон смотрели чулки с прорехами и стоптанные туфли.
— Ну что, хорош? — насмешливо спросил горбун Берка, который осматривал его скорее с любопытством, чем со страхом.
— Чтобы да, так нет, — деликатно ответил Берко.
— Ха-ха-ха! Ну, а тебе я понравился?
Мойше покосился на горбуна и ответил робко:
— Да, вы довольно красивы.
— Ага! Стало быть, у тебя горб внутри. Ну, садись, детки, на траву и потолкуем. Вы постились?
— Да.
— Значит, хотите есть.
Горбун достал из кармана бублики, сыр и фунтик с вишнями.
— Кушайте, детки. А я уж набил свой барабан! Горбун хлопнул себя по животу ладонью. Втроем они уселись на траве, и «невидимки» принялись за еду, забыв о своей неудаче.
— Запомните, ребята: кто любит сам поесть, тот охотно и с любовью кормит и другого. А постники все сквалыги.
— Как вас зовут? — спросил Берко.
— Меня? По-разному: Ициг-Шпицик, Хайкл-Пайкл, Эли-Гели, Айзик-Лайзик…
— Кто же будете вы? — робко спросил его Мойше.
— А как ты думаешь, пузырь?
— Я думаю, что вы — лец[8].
— Ага, стало быть, ты веришь в чертовщину. Ну, малый, хотя я сам и похож на чорта, но могу тебя уверить — ни леших, ни чертей нет на свете.
— Но кто же ты? — спросил Берко.
— Вот это мне по душе, что ты меня зовешь без церемоний на «ты». Продолжай так. Я уже сказал вам, что меня зовут Хайкл-Пайкл. Хайкл — мое имя, а пайкл — мой инструмент, по тому что я играю в оркестре, на бубне. Вот послушайте.
Горбун надул щеки и, ударяя по ним кулаком, прищелкивал языком; в общем было очень похоже на звуки бубна.
— Я бадхон[9], дети мои, в оркестре, который приглашен из города играть на свадьбах в Купно. Возможно, что во время набора мы будем играть в трактире одного тутошнего живодера, ребе Шезори.
— Это мой отец, — сказал Мойше.
— Мм! Ну, а твой отец, я вижу по твоей одежде, Берко, вероятно, более почтенное лицо в этом обществе?
— Мой отец был водовозом, а теперь поступил к ребе Шезори балагулой.
— Ага! Ну, передай своему отцу, Берко, почтение. Да ступайте, тараканы, домой; уже не рано, делается совсем темно, и мне пора соснуть.
— Как, Пайкл, ты будешь спать здесь, в лесу?
— Почему бы нет? Ведь я похож на лешего? Спокойной ночи… Забирайте свои дрянные книжонки и убирайтесь.
